Тебя там не было

Пройдя метров пятьсот направо, она оказалась в итальянском квартале. Солнце пригревало по-летнему, а на деревьях уже благоухали мандариновые цветы, колоритная итальянка развешивала податливое белье на балконе и ругалась на итальянском (возможно, непереводимом диалекте) на своего мужа, который взглядом провожал короткоюбких туристок, семенящих по брусчатке на принципиальных неудобных каблуках.

Тем временем наша героиня прошла немного дальше, и перед ней возник ослепительно-белый жилой дом, сквозь белизну штукатурки проступали как минимум пятьсотлетние кирпичи. На втором этаже был виден балкончик, на котором располагались пара стульев и маленький столик. Она уже представила, как счастливые жители этой квартиры просыпались утром и шли завтракать на словно Богом созданном уютном балконе, где на их столе лежали вкуснейшие круассаны с предательски вытекшим шоколадом, рядом стояла пиала со свежими ягодами и фруктами; начищенный металл отзеркаливал щедрое итальянское солнце: от таких «софитов» не жалко было бы и ослепнуть, тем более что вид, открывающийся с этого балкончика, оказался вполне достоин того, чтобы стать последним: запечатлеться в памяти хозяина.

Засмотревшись на это маленькое чудо итальянской архитектуры и представив себе вкус гастрономических изысков балконного завтрака, она чуть не ударилась о стоящий впереди smart-авто, но, случись такое, неизвестно, кто пострадал бы больше: ее нога или рядом стоящие смарты и куперы.

Пройдя вдоль дома, спустя несколько небольших итальянских мини-кварталов, она наткнулась на ярко-красную стену, которая была изрисована черным граффити с изображением мужчины, из волос которого, как с трамплина, словно получив предварительное стартовое ускорение, вылетали стаи птиц, названия которых были ей совершенно неизвестны: все яркие, удивительно раздражающие своим превосходством на контрасте с бледной московской недовесной-недолетом.

За «птичьей» стеной, как выяснилось, скрывался израильский квартал. Прямо во дворе стояли в ряд деревянные лавки и столы, щедро уставленные хумусом, фалафелем и пивом Goldstar

. Местная мужская интеллигенция была достаточно шумной и своим недвусмысленным присвистом, доносившимся со стороны отдельных столов, провоцировала ее поскорее убраться из этого района.

Спустя сорок минут своего поиска по этому небольшому, но в чем-то уютному миру в миниатюре она определилась с выбором.

ГЛАВА 2

Когда направление было определено, и рука уже уверенно держала распечатанный до правдоподобности авиабилет с вполне конкретным пассажирским местом, она с присущей ей ироничностью отметила это как единственное, что сейчас является определенным в ее жизни.

С другой стороны, все, что сейчас было готово случиться / исполниться / произойти, было чем-то похоже на предвкушенческое состояние в ожидании дня рождения или Нового года: ты еще не знаешь, какой подарок тебе подарят, но ничего конкретного не ожидаешь, чтобы не разочаровываться потом.

Коротая время до начала вылета в зоне предполетного ожидания, она задумалась: «Одиноким людям всегда легче находиться в зоне вылета, чем выходить из зоны прилета. Находясь в ожидании рейса, мы как бы созвучны всем тем предполагаемым попутчикам, которые сейчас прощаются со своими близкими и любимыми! Прощайтесь уже и будьте с нами, с теми, кто один на один с собой засыпает и просыпается, кто постоянно находится в состоянии “недо-” – недостаточно этих, недостаточно тех, а по факту нам всегда недостаточно нас самих! Мы, одиночки, не любим прилетать обратно: нас здесь как ничего не держало, так никто и не ждет, да и вряд ли встречает. Мы возвращаемся в вакуум, а вы – в теплые объятия любимых, нам дальше с вами не по пути, спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании. Простите, но нам никогда не болеть за одну команду, друзья!»

Зайдясь от адреналина, бушевавшего в ней от встречи с неизвестными вводными: где она будет жить, как проводить свои дни и на какие средства существовать, девушка решила, что если уж и начинать новую жизнь, то почему бы для начала не попробовать с малого – например, вот так наобум, абсолютно незапланированно взять и купить себе новые духи, аромат которых ранее она, возможно, даже и не знала: в своей прошлой жизни ей некогда было заниматься подобными милыми мелочами. Она всегда пахла одним постоянным запахом – духами, которые он решил когда-то за нее, присовокупив к блестящей слюдяной коробочке букет хрустящих тюльпанов.

Теперь все приходится делать самой… Главное – самостоятельный выбор, и она почти уверенно пересекла черту ароматного и навязчивого дьюти-фри, где хозяйствовали взвеси из пачули, мускуса и назойливых взглядов продавцов-консультантов.