Тебя там не было

Не знаю, сколько это продолжалось, мне было плевать, если честно, я впервые за долгое время дала выход своим чувствам, и теперь мне было настолько легко, насколько пусто: кинь в меня сейчас пятицентовую монету, чтобы вернуться, и ты ее потеряешь, не найдешь, даже не услышишь… так она беззвучно упала.

Мы расстались легко, как и встретились, он просто проводил меня до моего гейта, немного пошептался со стюардессой, и меня пропустили вне очереди на посадку.

Уходя, я не стала оборачиваться, за спиной оставался не мой француз, уже не моя жизнь и опустевшая бутылка вина в районе общественного туалета с непроизносимым названием за девяносто девять евро.

ГЛАВА 4

Меня все не покидало странное чувство, которое возникло во время этой недолгой встречи с французом – малознакомое ощущение близости без близости… Он не узнал у меня ни номера моего телефона, ни даже моего… имени?! Или я просто этого не помню? Нет, я не планировала заводить с ним роман на расстоянии, не за этим я отправилась в новую жизнь, но прежде все мужчины, знакомившиеся со мной, хотя бы интересовались, как звучит мое имя, где и когда они снова смогут меня увидеть. Но не в этот раз.

В этот раз я чувствовала нечто большее, чем при знакомстве с другими мужчинами, а именно отсутствие желания со стороны француза меня «захватить», «завладеть» моими мыслями, телефонными сообщениями и разговорами с подругами за бокалом вина, снами; наверное, поэтому теперь так хочется продлить момент этой еле уловимой непредумышленной, едва проснувшейся неозвученной теплоты.

С этими мыслями я отрывалась от земли, которая была мне домом все эти двадцать девять лет и которая допустила варварски разорвать меня на мельчайшие куски отчаяния и обиды!

Хорошо, что на помощь мне пришли выпитый алкоголь, накопившаяся за последние дни сердечная усталость и удобное сиденье самолета.

В этот раз я заранее попросила место у аварийного входа: комфортный сон – это лучший подарок, который я могу сделать себе сегодня. Мне сложно предположить, где я буду сегодня ночевать, в каких условиях, поэтому моя цель сейчас: уснуть как можно скорее, чтобы активировать собственный режим телепортации из места под названием «мой бывший дом» в место, где я (скрестила пальцы) буду забывать свое прошлое, создавая свое новое настоящее.

И вот приблизительно на этапе этих раздумий мое тело начало расслабляться, а глаза закрываться, предвкушая долгожданный сон, как вдруг я услышала голос: «Madame, dormez-vous?» (в пер. с французского «Мадам, вы спите?») Открыв глаза, я увидела склонившегося ко мне бортпроводника. Не совсем поняла (и это мягко сказано): «Sorry?» (в пер. с английского «Извините?»)– переспросила я. Услужливый француз переключился на английский и принялся мне объяснять (не без особого труда, обличая каждое, слава Богу, понятное мне английское слово в шарм парижского прононса), что нельзя спать, ибо на мне лежит большая ответственность – я сижу возле аварийного выхода и в случае аварии должна быть неспящей, бдительной и готовой одной из первых реагировать на указания экипажа воздушного судна. «Что за х…?» – подумала я, слышу такое впервые, и вообще, с чего бы самолету падать, тут сразу вспомнились слова моего деда-летчика о том, что самолет, по статистике, является самым безопасным видом транспорта. Цитировать своего дедушку я не стала, потому что в тот момент мне больше хотелось процитировать Сергея Шнурова о том, что я думаю по поводу этой бортпроводниковской гиперответственности. Но, видя настойчивость в глазах этого джентльмена, я обратилась к ещё оставшейся во мне крупице глубинной мудрости и решила с членом экипажа не спорить, надеясь, что так он побыстрее оставит меня, и я смогу преспокойно вернуться к своему столь бесцеремонно прерванному сну.

После ухода стюарда я выдохнула, выпрямила ноги в свободное пространство впереди и прикрыла глаза в отчаянном желании снова забыться сном, но не тут-то было, ведь уже через минуту вновь послышался над ухом знакомый акцентный голос. В общем, о сне было суждено забыть, ибо ответственность французских бортпроводников, может, конечно, не столь бессмысленна, сколь беспощадна!

И почему один француз сегодня позволил мне хорошенько расслабиться в его присутствии, а другой заставил хорошенько поднапрячься, распалив желание вспомнить весь имеющийся у меня в запасе матерный вокабулярий?!

Благо ненависть к неугомонному стюарду длилась недолго, ровно до момента, когда с моим сиденьем поравнялись сначала тачка, а потом стюардесса с подносами, на которых располагалась упакованная в хрустящую слюду неаппетитного вида еда. Бортпроводница некоторое время разглядывала подносы, затем вернулась обратно в хвостовую часть самолета и наконец явила мне мой обед – ее приготовления были достаточно странными, ведь я не заказывала для себя ничего особенного, как бывало ранее, – ни кошерных, ни диетических блюд.