Тебя убьют первым

И потом, послано срочной почтой. Уже седьмого апреля – штемпель о прибытии на почту в поселке Черенково. За два дня до дедовой смерти. Что такое ему, интересно, в этом конверте прислали?

Самое простое, наверное, спросить саму отправительницу. Живой ведь, существующий человек.

Простенькая программка быстро нашла мобильный телефон Наиры Нурылбековой, тем более принадлежал он тому же сотовому оператору, которым сам Сеня пользовался. Надо позвонить, спросить, что женщина деду посылала. Ерунду, наверное, какую-нибудь. Рукопись свою или сборник стихов. Или кассету с демо-записями. Дед нередко воображал себя мэтром, оказывал благотворительность в отношении молодых начинающих бардов.

Да, отчетливо ясно, что этой Наире Аркатовне Нурылбековой надо звонить. Но что говорить? Представляться, как есть, внуком невинно убиенного деда Радия? Или прикинуться каким-нибудь следователем по особо важным делам расследовательного комитета? Да ну, глупо это будет выглядеть. И потом, сам Сеня, например, никогда не берет трубку, когда звонят с незнакомого номера. Ничего хорошего с не определенных номеров обычно не поступает. Или мошеннические разводки на деньги, которые хитроумно устраивают скучающие зэки, или предложения пенсионерам Москвы и области бесплатно вылечить спину. Если надо было связаться с новым человеком, Сеня, как и все нормальные люди, обычно делал это через соцсети и мессенджеры. Сначала писал контрагентам: я, мол, такой-то, по такому-то вопросу, можно позвоню? Но как этой женщине с Байконура писать? И не сформулируешь толком, кто он и зачем. Я, мол, нашел в столе у деда конверт с вашим именем – тьфу! Может, наоборот, понадеяться на голос, напор и натиск?

Все равно среди ночи звонить нельзя. Сеня посмотрел разницу во времени: в Байконуре плюс два. Значит, как учат дурацкие правила приличия, тревожить раньше восьми мск нельзя – на космодроме тогда будет десять. Придется лечь спать. Утро, как известно, вечера мудренее, глядишь, придет в голову идея, как разговорить неведомую гражданку Нурылбекову.

И он улегся на дедов старый диван в кабинете. А когда проснулся, внизу, на кухне, орудовали уже мамза Мария и бабуля Эльвира, готовили – для него, видимо – оладушки, и запах распространялся на весь дом.

Но вскоре, накормив сына/внучка́, и та и другая женщина свалили – одна в столицу, другая в Краснознаменск, улаживать свои пенсионно-наследственно-имущественные дела. Сеня ни на какую службу, слава богу, не ходил, работал удаленно, поэтому мог посвятить хоть целый день своему расследованию.

Мамза оседлала дедов «Форд», и когда молодой человек наконец запер за ней ворота, он уже горел от нетерпения – звонить, звонить! Время приближалось к одиннадцати, значит, на Байконуре – к часу дня. Сеня не возвратился в дедов коттедж. Вдруг пронзила мысль, от которой он похолодел: а вдруг в доме, когда убивали, установили прослушку? А что, от людей, которые совершили три хладнокровных убийства (и пытали деда), всего можно ожидать.

Или у Арсения паранойя? Вчера он был уверен, что Елена убила. А сегодня кто? Опять заговор?

Все равно решил в помещение не возвращаться. Сад был еще голым, с кое-где проклюнувшимися стрелами нераспустившихся тюльпанов, чахлыми, но яркими первоцветами и снегом, лежащим в темных местах, под елками. Арсений побродил по дорожкам и набрал номер девушки с космодрома. Почему-то верилось ему, что это девушка, а не какая-нибудь бабушка. Никакого плана беседы он даже в уме не составил, понадеялся на свой напор и бархатность – вдруг прокатит? Может, в провинции люди не такие пуганые и циничные, как в столице, и она ему ответит без долгих объяснений и приплясываний?

И впрямь – ответила, ответила! И голос молодой, правда, какой-то бесконечно усталый.

Сеня бросился как в омут, решил лепить по вдохновению правду, правду и ничего, кроме правды.

– Наира Аркатовна Нурылбекова? – Хорошо, что он потренировался ее фамилию-имя-отчество выговаривать – получилось в итоге внушительно, официально.

– Да.

– Это с вами из Москвы говорят. Меня зовут Арсений, и я родной внук того человека, которому вы неделю назад отправляли письмо в Подмосковье, в поселок Черенково. Адресата этого Радий зовут, Радий Ефремович, фамилия Рыжов. Было такое?

Долгая-долгая, бесконечная пауза. Арсений даже не выдержал, прокричал: «Алло! Алло!» – но трубку на другом конце не положили, слушали.

Наконец донеслось тихое:

– Да, я посылала.

– А что это было? Что за письмо? Почему вы вдруг Радию Ефремовичу написали? Кем вы ему приходитесь?

– А вам какое дело? Почему вы спрашиваете?

– Понимаете, беда в том, что дед мой родной и любимый, тот самый ваш адресат Радий Ефремович Рыжов, тоже убит. Убит так же, как Талгат Садыков – слышали про такое? И еще один чувак по фамилии Корчнев, там же, у вас, в Байконуре – зарезан в собственной квартире. И я хочу понять, в чем дело. Потому что никакая полиция, кажется, мышей не ловит.

– У-убиит? Значит, этот Рыжов тоже убит?

– Да! Я же говорю вам! И я вот думаю: наверное, его смерть связана с Байконуром. А может, с этим вашим письмом. Что в нем было?