Течения

Я винила себя за то, что тогда в кафе была немногословна. Она казалась такой одинокой, брошенной. Мне надо было сказать ей больше, сказать, как мне больно за нее и что я ее понимаю, хоть мы и разные. Я хотела с ней заговорить вот так, близко, еще раз, сесть где-нибудь вдвоем, пригласить в другое атмосферное место, но споткнулась о выходные.

Я испытывала вину и мечтала немедленно все исправить, я была черной дырой, всасывающей саму себя. Потому я так легко напилась в субботу вечером. И сейчас радовалась, что проспала половину воскресенья. Значит, еще полдня — и будет понедельник.

Я разблокировала компьютер и кликнула на вкладку в браузере. Там была страница Веры в соцсети, которой мы все тогда пользовались. Черно-белый портрет с дымящейся кружкой на аватарке, наверное, в кружке кофе. Я не пила кофе, но была уверена, что Вера его любит. Вера постила много фотографий, и благодаря этому я знала, что у нее было как минимум шесть фотосессий. Дважды в студии, еще в поле, в городе, на проселочной дороге и почему-то в трамвае. Может быть, модель? Или хотела ею стать?

Всего у Веры было восемьдесят две аватарки. В альбомах лежало больше трех тысяч фотографий. В фотографиях профиля была сама Вера, а еще ночная дорога, снятая из машины, белая сова, фотоаппарат на подоконнике, книжная стопка с кружкой на ней, сигарета между пальцами (не ее), секвойя в туманном лесу, фонарь в сумерках, силуэт девушки, снимающей себя на зеркалку в витрине (возможно, ее). Много всего, через что она пыталась намекнуть на свое внутреннее. Что-то выглядело наивным, над чем-то я раньше смеялась, когда встречала в чужих профилях.

Так много намеков. Верины уязвимости, распахнутые настолько искренне, меня печалили и умиляли. Мне хотелось узнать ее лучше.

На всех снимках Вера была очень красивая. Я долистала до фотографии, сделанной на море. Вера бежала по береговой линии в белой рубашке, и ее поливало закатным солнцем. Вода волновалась и хлестала Верины загорелые ноги.

Я стала медленно приближать этот снимок — в том месте, где по коричневой лодыжке лупило серое море. Остановилась, когда нашла рядок смазанных пикселей, разделяющих кожу и морскую воду.

4

Вставай, сова-сплюшка, — сказала Вера в приоткрытую дверь и тут же ушла.

Мое тело томилось в тепле от нежного одеяла, постельное белье гладило кожу и пахло лавандой. Комната была такой большой, что я громко цыкнула, проверяя, нет ли эха. Звук застрял где-то в изумрудных шторах или, может, в пуфике для ног у бархатного кресла.

Я снова забыла, где здесь туалет. Ночью, когда Вера вела меня в гостевую комнату, я специально запоминала. Но было темно, Вера не любила потолочный свет, а теперь в большое окно пролезло безразличное серое утро, и все стало выглядеть совсем по-другому.

А где туалет, я забыла, — крикнула я через всю квартиру, но Вера не услышала.

Я приподнялась и проверила, не осталось ли на подушке пятен от слюны или плохо смытой косметики. Потом перекатилась к краю кровати и сползла вниз — босые ступни обнял пушистый коврик. Каждый предмет в квартире Веры приносил удовольствие.

Я прошлась по теплому полу к выходу из комнаты и еще раз выкрикнула свой вопрос. Мой голос понесся над красивой плиткой и натертым паркетом, отскочил от старинных часов в углу, задел несколько картинных багетов и догнал Веру в кухне. Там что-то жужжало.

Слева от арки, — крикнула Вера.

Я вошла в нужную дверь. Полотенца в санузле были свернуты трубочками и уложены в плетеную корзину с низким бортиком. На ободке глубокой ванны стояли ровно три одинаковые бутылки. Шампунь, гель для душа и бальзам подбирались по цвету, в тон плитке. Я надеялась найти там что-нибудь Верино, погрузить палец в ее крем для лица или мазнуть под мышкой ее дезодорантом. Но, видимо, эта ванная тоже предназначалась для гостей. Или предназначалась гостям? Как правильно?

Родители Веры владели сетью аптек. В Оренбурге они считались людьми серьезными, солидными и абсолютно нормальными, вкладывали деньги разумно и накупили разной недвижимости. Как только сеть выползла за границы области, они уехали из родного города в Москву. Здесь родители Веры начали чудить: тратить деньги как попало и заниматься беспорядочным саморазвитием. На всякий случай купили американских акций. С тех пор аптечный бизнес особо не рос, но и не уменьшался.