Течения

Петя тоже остался на первые майские, чтобы побыть со мной. Наступил зазор между праздниками с как бы учебными, но на самом деле не сильно обязательными днями. Мы не пошли на лекцию и остались в его комнате читать в кровати. Планировали еще немного позаниматься, пойти к пруду и покормить уток, а потом вернуться и собрать чемоданы. Петя уезжал в тот же вечер, и я хотела его проводить. Мой поезд отходил через день.

Было жаркое солнечное утро, и нам пришлось открыть окно. В общежитии всегда грязные мутные стекла, в них застревает даже свет. И когда я рванула створку, на меня обрушилось солнце. От сквозняка мы спрятались под одеялом.

Тепло и свежесть, гладкое Петино тело. Я читала что-то по философии, наверняка мрачное, а сама думала, как же здорово провалиться в самые обычные комфорт и радость. Я взглянула на общежитские стены, и они показались мне сладко-шербетными, вообще, все вокруг в те дни казалось игрушечным и красивым. Я прожила несколько месяцев за серой пеленой и теперь восторгалась каждый раз, когда отмечала, насколько ярок и искрист может быть мир.

Ветер подбрасывал черную Петину кудряшку, а солнечный луч подкрашивал ее в рыжий. Меня это развеселило, с Петей было много таких тонких, игривых и нежных моментов, похожих на детскую песенку. Тогда мне хотелось, чтобы вся жизнь состояла из них.

Ты чего? — Петя улыбался, у него были очень белые зубы.

Не знаю, чувство, будто я маленькая, проснулась у бабушки с дедушкой, а у меня еще и день рождения, — сказала я и закрыла лицо одеялом.

Насть. — Петя потянул за одеяло.

А?

Мне кажется, я тебя люблю.

Я испытала так много разных, причудливо сплетенных и сложных чувств, от благодарности до вины и страха, и решила поцеловать Петю так, чтобы он понял всю силу моих эмоций. Петя ответил на поцелуй с той же страстью и притянул меня к себе, моя книжка упала на пол, и я полезла рукой в Петины трусы, но он перехватил ее и закинул себе за спину. Своей ладонью Петя повел по моим груди и животу, который я тут же втянула, и просунул пальцы между бедер. Петя не раздевал меня, а начал нажимать пальцем куда-то на верх вульвы прямо через ткань трусов, и вскоре я почувствовала горячие всплески, они разлетались по всему телу и доставали затылка, а еще почему-то стало приятно жечь в пятках. Обычно у меня случалось что-то вроде далекого эха подобных ощущений, и то только перед сексом, а когда все начиналось, оно проходило. Теперь же во мне будто стаивал лед.

Ого…

Что?

Как-то хорошо…

Ты все?

Не знаю, кажется, нет.

Ты что, никогда не мастурбировала?

Нет…

Раскрылась дверь, оконная створка влетела обратно в раму, со стола спрыгнул пакет чипсов. Никита, стой, заорал Петя, подожди две минуты. Я начала быстро одеваться, думая о том, как же много всего мне еще неизвестно. Никита быстро осмотрел наш с Петей угол и пошел в свой. Он выглядел смущенным, даже пристыженным, хотя на сексе поймали не его. Никита врывался так не первый раз, хотя Петя всегда писал ему, когда я приходила. Я подозревала, что Никита игнорирует эти сообщения специально и, уличая нас, получает удовольствие, за которое ему самому потом и стыдно.

Как дела, Никит.

Я разговаривала с ним, пока надевала носки и собирала вещи. Я всегда так делала, чтобы еще больше его смутить и чуть-чуть подразнить Петю.

Хорошо, как твои?

Да вот, фильм смотрели.

Мм.

А на самом интересном месте ноут сел.

А.

Хотя нет, ты пришел.

Петя видел, как Никита весь скукоживается, как розовеет его лицо. Он стоял у выхода за спиной Никиты и грозил мне кулаком, а сам сжимал губы, чтобы не расхохотаться. Я чувствовала себя гадкой школьницей, которая курит за гаражами и поддевает отличников, но ничего не могла с собой поделать. Петя вывел меня за дверь и поцеловал в лоб.

Блин, прости за Никиту, я поговорю с ним.

Ему это только в кайф.

Да не извращенец он, хватит тебе.

Посмотрим, что ты скажешь, когда он начнет воровать мое белье.

Петя засмеялся, мы еще раз поцеловались. Договорились дочитать у себя в комнатах и встретиться через час. А дальше — все как планировали. Мы еще раз быстро поцеловались, и Петя уже открыл дверь.

Петь!

А?