Техподдержка

– На днях я читал дневник одного французского министра, писанный в тюрьме, – сказал он. – С каким восторгом упоминает он о птицах, которых видит в тюремном окне и которых не замечал раньше, когда был министром. Теперь, конечно, когда он выпущен на свободу, он уже по-прежнему не замечает птиц. Так же и вы не будете замечать Москвы, когда будете жить в ней… Аналогия понятна?

– Принимается. Кстати, всё хотел спросить – как ты это делаешь?

– Элементарно. У меня в планшете суфлер, шепчет на ухо. Я же не актер, прости-господи, запоминать столько текста. Хотя со второго-третьего раза многое откладывается. Готов пострадать, лишь бы у Ирки роль удалась… И не надо так сверлить взглядом мой затылок, это учебный спектакль. Я сам считаю известным нонсенсом, что одну из чеховских сестер играет мулатка, пусть и очень красивая!

– Тогда кого она вообще сможет играть в Москве? Дездемону?

– Вот это сейчас обидно было!

– Не верю!

Все немного посмеялись, даже Леха, у которого едва слезы не навернулись от жалости к Ломакину, пострадавшему из-за усердия спецслужб.

– Одного не понимаю, – сказал Вася. – Ну, бдительность – наше всё. Враг не дремлет. Лучше перебдеть, чем недобдеть, и так далее… Как они это обосновали чисто технически? Про тебя и Сан-Эскобар.

– Они – никак. Я обосновал.

– Ты?

– А кто еще. Мне же интересно было, черт побери. Понятно, что никакого передатчика в голове нет. Зато они есть на машинах. А в прошивке нейрошунта есть команда, которая подается автоматически, и я никак не могу на нее повлиять, и даже не замечу, что она прошла. Это сигнал СОС – машина должна отправить его в эфир, если оператор теряет сознание. Допустим, в эту команду забит вирус. Конечно, его искали и не нашли, ну так, значит, вирус хороший!.. И предположим, что само подключение шунта дает приказ на сброс пакета. Я вошел в систему, команда – дзынь! – машина архивирует все данные о себе, любимой, и отправляет пакет. Типичный эскобарский стиль – простенько и со вкусом.

– Ну так пакет еще поймать надо! Какая там мощность у передатчика на той же БШМ…

– Кто-то обещал, что будет легко?

– М-да… Проверяли?

– А то. Пофигу машинам. Никуда они ничего не посылают. Я даже сначала немного расстроился. Уж больно идея была красивая.

– И?..

– Думали-думали, потом опять я сам придумал. Странно, почему не догадался сразу. Если каждая мультиварка начнет посылать сигналы, едва я с ней поздороваюсь, это же палево. Кому нужен такой шпион? Значит, приказ на сброс пакета дается, только когда я подключаюсь к новейшим образцам. Это легко устроить, мозг сам выдаст реакцию на новую для него технику. И вот тогда… По-моему, неглупо.

– Ты сам-то в это веришь?

– Да ну, идиотизм. Но когда приму на грудь, мне эта версия кажется забавной, – скромно ответил Ломакин. – А что еще остается? Только веселиться.

Леха несмело поднял руку, словно примерный школьник. Пилот кивнул.

– А вас не пробовали к незнакомой, но не секретной технике подключить? Ну, чтобы проверить…

– Ты поди сначала найди такую! – встрял Вася. – О! Идея! Швейная машинка! Они же теперь все с вайфаем.

– Швейную машинку я освоил раньше, чем велосипед, – сказал Ломакин. – Бабушка научила. Может, подводная лодка… Даже не знаю.

– Погодите! – воскликнул Вася. – Я придумал! Я гений! Олег Иваныч, эксперимент был неправильный! Тебя надо подключить – и по голове дубиной!..

– Так вот ты какая, африканская наука…

– Да я серьезно! С чего ты взял, что эта СОС-команда вообще работает? Накрылась она, а без нее и вирус не запускается. Ну скажи, я гений?! И если треснуть тебя по черепу, всё сразу выяснится!

– Слава богу, русская научная школа не доросла до таких передовых методов, – перебил его Ломакин. – Так или иначе, всем было пофиг, и никто не хотел со мной возиться. Обрезали допуск, прикрыли свои задницы – и успокоились. В России пилотов много, одним испытателем больше, одним меньше… Чего надулся, Алексей?

– Неправильно это всё, – сказал Леха и отвернулся к окну, за которым теперь пролетала желто-бурая лесостепь. Тоже, кстати, ничего удивительного. Сухая трава, сухие кусты, сухие деревца метра по два-три ростом. Вдалеке мелькнула зебра, потом еще одна. Эка невидаль.

Лехе сейчас ничего вокруг не нравилось. Ему было чертовски обидно – и за пилота, и за державу, и почему-то за себя. Наверное, авансом на будущее: известное же дело, только ты подставишься, тебя спишут в утиль. В России всего много, не только пилотов, а уж маркетологов – как грязи.

Ломакин легонько толкнул его локтем.

– Леш, ты имей в виду, я на наших не в обиде, хотя они и дураки. Такая ситуация, что грех обижаться. Я в Сан-Эскобаре прямо на приеме у вождя, когда он мне… ладно, это опустим, это неважно, – в общем, я вдруг «поплыл» и зашатался. Короче, опухоль мозга вырезали. Ну и заодно предложили воткнуть шунт, чтобы два раза не бегать, как говорится. Вот и вся история.

– Медицинский туризм за государственный счет, – подытожил Вася. – И внезапная расплата натурой. Честное слово, я очень тебе сочувствую.

– Да ладно. После сделок с нечистой силой всегда так.