Текущая литература

Скажемъ теперь о другихъ переводахъ первыхъ двухъ томовъ этого изданiя; между ними есть очень хорошiе, напр. «Шильонскiй узникъ», «Паризина», «Мазепа». Если не всѣ они сдѣланы равно удачно и иногда не совсѣмъ точно передаютъ подлинникъ, – то во всѣхъ найдутся вѣрно схваченныя и прекрасно переданныя черты Байроновой поэзiи.

Переводы г. Зорина (Сарданапалъ и Двое Фоскари) сдѣланы весьма добросовѣстно. Мы можемъ только сожалѣть, что они сдѣланы не въ прозѣ. Стихъ у г. Зорина, пожалуй, и правильный, но по большей части вялъ и прозаиченъ. Вотъ почему, не смотря на вѣрность и добросовѣстность перевода, онъ читается нѣсколько тяжело. Нѣтъ этого непрестаннаго одушевленiя, нѣтъ той причудливой восточной изнѣженности, которая по временамъ слышится въ стихѣ Байронова Сарданапала. Но во всякомъ случаѣ такими переводами, какъ г. Зорина, брезгать нельзя. Если-бы весь Байронъ былъ такъ переведенъ, какъ Сарданапалъ и Двое Фоскари, то не только тужить было-бы не о чемъ, а напротивъ – радоваться слѣдовало-бы.

Но вотъ выходитъ третiй томъ и въ немъ – «Чайльдъ Гарольдъ» въ переводѣ г. Минаева. Къ этому-то тому собственно и относится заглавiе нашей статьи. Отличились оба, и переводчикъ и издатель. Если переводы г. Гербеля представляютъ пародiю на Байрона и только смѣшны, – то переводы г. Минаева… Но скажемъ нѣсколько словъ объ этомъ дѣятелѣ россiйской словесности, дѣятелѣ весьма плодовитомъ, но можетъ быть не вполнѣ извѣстномъ нашимъ читателямъ. Спецiальность музы г. Минаева – обличенiе; сперва онъ обличалъ г. Камбека, водопроводы, рысаковъ, – а потомъ обличилъ тѣхъ, кто обличалъ г. Камбека, водопроводы и рысаковъ. Такимъ образомъ его можно назвать самообличоннымъ обличителемъ. Г. Минаевъ объявилъ однажды, что пушкинскiй стихъ теперь общее достоянiе, – но это не мѣшаетъ ему писать стихи, гдѣ невѣрные эпитеты, плеоназмы и грамматическiя ошибки на каждомъ шагу, а также уснащивать свои вирши частицами «вѣдь, ужь, лишь» и тому подобными пособiями плохихъ стихотворцевъ. Далѣе – г. Минаевъ пародировалъ всѣхъ русскихъ поэтовъ отъ Пушкина до г. Плещеева, – но обыкновенно выходило, что его пародiи болѣе походили на печальныя подраженiя какой-нибудь плачевной музы, чѣмъ на пародiи. Случалось ему и самому сочинять стихи, но – увы! эти стихи скорѣе походили на плохiя пародiи, чѣмъ на самостоятельныя излiянiя глубокогражданской поэзiи. Его эпиграммы переносятъ насъ въ первую четверть текущаго столѣтiя и по большей части представляютъ перифразъ слѣдующаго общеизвѣстнаго четырестишiя:

Какое имя хочешь дайСвоей поэмѣ полудикой:Петръ длинный, Петръ большой, но только Петръ великiйЕе не называй.

Напримѣръ:

№ 1. Скажу вамъ краткiй панегирикъ (?);Къ чему смѣшить весь божiй мiръ,Къ чему твердить всѣмъ: я сатирикъ,Когда вы только лишь (уснащенiе) – сатиръ.№ 2. Сей трудъ ученыхъ, бакалавровъ,Учителей, профессоровъ,

За то стяжаетъ много лàвровъ,Что издпвалъ его Лаврòвъ.№ 3. Испанцы намъ во многомъ пара;Испанцевъ чтитъ народецъ (?)[2] нашъ,Поетъ въ романсахъ mia cara (по итальянски),И даже (уснащенiе) русскiй экипажъ

(?)Имѣетъ прозвищѣ: гитара.Очень, очень игриво!Вотъ еще отрывокъ:Разъ проселочной дорогоюѢхалъ я, – передо мнойБрелъ съ котомкою убогоюМужичокъ какъ лунь сѣдой.На ногахъ лаптишки смятыя (?),

Весь съ заплатами (т. е. въ заплатахъ) армякъ.Вѣрно доля небогатаяТебѣ выпала, бѣднякъ!

«Тéбѣ» очень хорошо, а вотъ другой:

Новаго года лишь (опять лишь!) вспыхнетъ денница,Съ ранняго утра (плеоназмъ) проснется столица.Въ праздничный день никого не смутитъ (почему?),Стонетъ-ли вѣтеръ, иль вьюга крутитъ. и т. д.

Но, скажетъ читатель: для чего вы выписываете эти безобразныя вирши? А вотъ потрудитесь узнать, который изъ двухъ выписанныхъ отрывковъ: – пародiя, а который серьозное стихотворенiе?