Телохранитель

Разумеется, нам следовало сделать заявление в полицию. Но дядя Яри опасался, что меня могут у него отнять, а я была в таком ужасе, что еще долго вообще не могла говорить на эту тему. Дядя затопил сауну, я вымылась, а потом сожгла в печке все бывшие на мне вещи, кроме маминых туфель. А через несколько дней отчего-то загорелся трактор Холопайнена. Виновный так и не был найден, и лишь я знала, что в ту ночь дядя пришел домой поздно и от его одежды пахло бензином.

После этого я несколько лет и слышать не могла голос Мадонны. Лишь в Нью-Йорке заставила себя купить билет на ее концерт и танцевала с друзьями под песню «Like a Virgin». И еще долго я придумывала различные способы мести своему обидчику. Я так накачала мышцы, что легко могла швырнуть негодяя об землю и переломать ему все кости. Или, например, можно было под пистолетом заставить его кланяться, пока он не наделает от ужаса в штаны.

Но главное, я перестала его бояться. Даже попросила Матти передать ему привет, хотя на самом деле мне было все равно, пусть бы он хоть спился и сдох в канаве. И почему жизнь так несправедлива: мерзкий Холопайнен продолжает ходить по земле, мой дядя Яри — нет.

Хаккарайнены обращались со мной как со старым добрым другом семьи, и благодаря их заботе мне показалось, что прошлое вернулось. Отношений со школьными товарищами я почти не поддерживала: они знали многое из того, что я хотела скрыть, и это было неприятно. После школы я отправилась на курсы телохранителей, а спустя полгода записалась в армию. Когда закон разрешил призывать женщин, я была в числе первых. Прожив всю жизнь с дядей, я привыкла к спартанским условиям, запаху мужчины, к тому, что вместо столовых ножей в кухонных ящиках лежит холодное оружие. Поэтому в армии мне было легко, хотя мы, первые женщины-военнослужащие, привлекали всеобщее внимание. Еще во время службы я узнала про Академию частной охраны в Куинсе, и меня захватила идея поступить туда. То, что заведение находилось в Нью-Йорке, тоже меня устраивало как нельзя более: там я могла затеряться среди чужих людей, никто из которых ничего не знал о моем прошлом. На пути к мечте было только одно препятствие: финансы. Обучение стоило двадцать тысяч марок в год старыми деньгами, плюс дорога, еда и проживание, а у меня таких денег отродясь не водилось.

После армии я устроилась работать сразу в три места, что тоже было не самым лучшим решением: большая часть заработанного уходила на налоги. Я нанялась в охранную фирму, вечерами разносила газеты и рекламные листки, а еще подрабатывала уборщицей на стройке. Поделиться своими планами с дядей я решилась не скоро. Возможно, в глубине души он меня понимал, но вслух все время повторял, что я совершенно напрасно уехала так далеко от дома и живу среди чужих людей. Но что мне светило в родных краях? Возможно, он мечтал, чтобы я вышла замуж за парня из ближайшей деревни и заделалась обычной фермерской женой, хотя прекрасно понимал, что сама я стремлюсь вовсе не к такому будущему.

Мне редко удавалось выбраться домой, и вот однажды дядя Яри позвонил и решительно сообщил, что если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Но дяде не понравилось в столице. Он тщательно подготовился к визиту: на нем были новые джинсы, за которыми он ездил аж в Куопио, он постригся в приходской парикмахерской и тщательно вымылся дегтярным мылом, которое, на мой взгляд, пахло гораздо лучше, чем дорогой современный парфюм.

Заметив мой измотанный вид, дядя очень расстроился. На этот вечер я поменялось сменой с другим охранником, но на следующее утро мне все равно надо было рано вставать и разносить печатную продукцию. Дядя изумился, узнав обо всех моих работах.

— Неужели в столице так дорого жить, что человек без семьи и детей вынужден горбатиться в трех местах сразу?

Пришло время рассказать дяде о моих планах. Я знала, что он придет в ужас, услышав, что я собираюсь уехать от него так далеко. Он долго молчал, потом встал и принялся шагать по комнате, как загнанная в клетку рысь.

— На твое имя в банке лежит вклад, — произнес он наконец. — Пятьдесят тысяч марок. Его сделала бабушка, мать твоего отца. Она назначила меня распорядителем вклада и велела оберегать от нечистых на руку ухажеров, чтобы с тобой не случилось того же, что с твоей матерью…

Дядя замолчал. Он и так затронул тему, которую в нашей семье было не принято обсуждать.