Телохранитель

Я выругалась про себя. Мне даже в голову не пришло посмотреть его удостоверение. Ну ладно, надеюсь, передо мной действительно констебль Лайтио, а не какой-нибудь проходимец, которому удалось где-то раздобыть телефон с полицейским номером. Длинные пушистые усы скрывали пол-лица, а волос под бейсболкой вообще не было видно. Казалось, передо мной загримированный артист провинциального театра.

За Олимпийским стадионом мы свернули на заставленную автомобилями улицу Урхейлункату и припарковались у бордюра, где каким-то чудом оказалось свободное место. Я поднялась по ступенькам вслед за констеблем и вздохнула с облегчением, увидев на табличке с именами жильцов фамилию Лайтио. Маленький лифт казался слишком тесным для нас двоих, и, когда захлопнулась решетчатая дверь кабины, я почувствовала себя рысью в клетке. Констебль носил черные ботинки с замысловатыми узорами на подошвах и источал густой запах сигар.

На двери квартиры также висела табличка «Лайтио», однако мой спутник открыл другую дверь, соседнюю, и жестом пригласил меня войти. Наверное, черный ход. Мы зашли, внутри еще сильнее пахло застоявшимся сигарным дымом. Констебль снял шляпу, и под ней обнаружилась лысина. Лайтио протянул руку, помогая мне снять куртку, от его прикосновения я вздрогнула. Если бы это видел Майк Вирту, в наказание заставил бы меня не меньше десяти раз обежать квартал, где располагалась Академия.

Констебль снял блейзер, под которым оказалась серая рубашка и галстук в мелкую клетку. Потом распахнул дверь в кабинет, где табачный дым просто висел клубами, стоял стол с придвинутым к нему офисным креслом и коричневая кожаная банкетка, на которую я тут же без приглашения плюхнулась. Лайтио присел к столу, открыл ящик и достал шкатулку с сигарами, после чего извлек одну и с громким щелчком отрезал кончик специальными щипчиками. Сигара была толщиной с банан, и, когда Лайтио сунул ее в рот, я чуть не рассмеялась — до того забавно он выглядел.

— В конторе курить запрещено, мы сами установили такой порядок, — пояснил он, выпуская в мою сторону облако дыма.

Видимо, он разбирался в статьях закона насчет курения и сейчас неуклюже отстаивал право пускать дым мне в лицо. Ну, такой мелочью, как сигара, меня трудно смутить. Во время поездок в Россию я привыкла, что там курят где попало.

Усевшись удобнее, констебль принялся задавать мне вопросы. К моему удивлению, перед ним на столе не было ни компьютера, ни диктофона, лишь бумага для записей.

— Видите, так и приходится заниматься на работе всякой ерундой вроде разговоров, где можно курить, а где нет. А на серьезные дела вроде убийства времени просто не хватает, — усмехнулся он и, с наслаждением затянувшись, запрокинул голову и выпустил дым в потолок. — Послушайте, а вы с вашей подружкой собираетесь официально пожениться? Священники, конечно, это дело не приветствуют…

— А вам-то до этого какое дело?

— Да так, пытаюсь понять, что вы за человек. А с Анитой Нуутинен у вас тоже были отношения?

— Я не сплю с клиентами. К тому же, насколько мне известно, Анита предпочитала мужчин.

— А вы ревнивы?

На этот глупый вопрос я даже не удосужилась ответить. Констебль замолчал, задумчиво пожевывая сигару. Его длинные усы смешно шевелились. Валентин Паскевич тоже носил усы, но у того они напоминали колючую щеточку.

— Значит, вы ездили учиться аж в Америку? А что, всегда носите с собой оружие?

Я с трудом сдержала желание сунуть ему под нос пистолет — такая выходка могла лишить меня лицензии на оружие. Затем он поинтересовался, от кого, собственно, я должна была защищать Аниту.

— Речь шла об общих мерах безопасности. К тому же я говорила, что она побаивалась своего бывшего партнера и любовника, Валентина Паскевича.

— Пас… Как его там? У них были отношения?

— Да, они были вместе много лет. Плохо же вы выяснили биографию Аниты, раз не знаете таких вещей.

— Что надо, то и выяснил. Мне показалось, у этой женщины вообще не было близких друзей, а ее единственная дочь живет за семью морями. С ней связались, она должна приехать в Финляндию к концу недели. Расскажите еще про этого Паскевича.

Не долго думая, я согласилась, сочтя, что лучше мне направить внимание этой ищейки на Паскевича, подальше от себя. И выложила ему все, что знала про этого неприятного типа: и про его связь с Анитой, и про то, как они кидали друг друга по очереди. Лайтио не перебивал, только делал какие-то пометки.

— Так, значит, вы устроились к Аните после того, как она провела своего бывшего любовника. Должно быть, она была необыкновенной женщиной, — сказал он, когда я закончила. — Ну и как, работы хватало? Наверняка случалось драться и стрелять, как и подобает настоящему охраннику? — ехидно поинтересовался он. — А также бить мужиков по морде и по яйцам?

— Да нет, как-то обошлось. Достаточно было моего присутствия.

— Понятно. И она умерла, как только вы с ней расстались. А почему вы так внезапно ее бросили? Подружка приревновала?

— Я была против того, чтобы она покупала шубу из рыси.

От смеха у Лайтио даже усы задвигались.