Телохранитель

На конверте из Котки не было ни обратного адреса, ни имени отправителя. Зато внутри лежала какая-то карта. Приглядевшись, я заметила, что это не обычная географическая карта, а схема какого-то участка: уходящий в море незастроенный мыс. И тут до меня дошло: это был тот самый участок, о котором мечтала Анита и который достался бизнесмену Уско Сюрьянену. Зачем кому-то понадобилось отправить Хелене эту карту? Или это намек на то, что участок был приобретен в обход закона?

Было ясно, что Хелена рассказывает мне далеко не все. Я решила вступить в ее игру и, перед тем как положить письмо в кипу другой корреспонденции, сняла с него копию. Вечером мы с Хеленой собирались на заседание фракции зеленых, после него в Киркконумми, так что сегодня у меня совершенно не будет времени изучить карту. Завтра, вероятно, тоже. Я снова повертела конверт в руках, надеясь обнаружить что-нибудь интересное: отпечатки пальцев или волосок, но тщетно. Стандартная почтовая марка, отпечатанный на машинке адрес… Вряд ли это может мне что-нибудь рассказать об отправителе.

В среду я проснулась в шесть. Было еще темно, на небе тускло поблескивали звезды, но уже вовсю шумела трасса, по которой нескончаемый поток машин несся в сторону Хельсинки. Я решила, что утренняя пробежка станет хорошим началом дня, и вышла на улицу. Хелене сегодня предстояло выступать с речью на шведском языке в округе Таммисаари, и она попросила меня прочитать речь и проверить, нет ли грамматических ошибок. В принципе, я была не особо сильна в шведской грамматике, но, как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. В настоящий момент Хелена в соседней комнате беседовала с журналисткой из России: невысокой худенькой женщиной лет шестидесяти, которая представляла оппозицию и выступала с резкими замечаниями в адрес Кремля. Власти преследовали ее, она постоянно скрывалась, меняя телефоны и переезжая с квартиры на квартиру. Разговор шел на русском языке, и мне периодически удавалось уловить отдельные фразы. Сначала разговор шел о газопроводе, который планировалось проложить по дну Финского залива, потом переключился на свободу слова. А в какой-то момент мне показалось, что Марина Михайлова и Хелена заговорили про Котку. Не она ли прислала Хелене то самое письмо с картой?

Вдруг я снова навострила уши. Мне показалось, что Михайлова сказала «Нуутинен». Причем произнесла фамилию именно так, как говорят русские, — сократив гласные и смягчив первую «н».

— Почему? — переспросила ее Хелена по-русски.

— Она знала, что по этому участку пройдет трубопровод. И вопрос был даже не в том…

Следующего предложения я не смогла разобрать, зато снова услышала знакомое имя — Валентин Федорович. Разумеется, мужчин по имени Валентин в России немало, но я знала, что отчество Паскевича — Федорович.

— Вы уверены? — переспросила Хелена.

— Абсолютно.

В этот момент у Хелены зазвонил телефон: она оставила мне свой мобильник и попросила, чтобы я сама отвечала на звонки и по возможности не отвлекала ее. Звонил известный редактор крупной столичной газеты с вопросом, когда Хелене было бы удобно с ним встретиться и дать интервью. Я попросила его перезвонить позже, хотя видела, что Марина Михайлова уже стоит в дверях и прощается с хозяйкой кабинета.

— До свидания, Марина Андреевна, — произнесла Хелена, стоя в дверях, и поцеловала женщину в щеку.

Несмотря на хрупкое телосложение, Хелена казалась высокой и крепкой на фоне худенькой русской журналистки. Я же по сравнению с ними была просто гигантом.

— До свидания, Хелена, да хранит вас Господь!

— Да хранит вас Господь, — произнесла в ответ Хелена, хотя, насколько я знала, была атеисткой. — Хилья проводит вас. До отправления поезда осталось не так много времени.

Михайлова возвращалась в Москву. Глядя на нее, я вдруг вспомнила золотые купола российской столицы, и у меня на мгновение защемило сердце. Одетая в толстую шерстяную юбку и старомодные тяжелые ботинки, журналистка внешне не отличалась от сотен старушек, что продают зелень и ягоды возле станций московского метро. Но это была не обычная бабушка, а опасная инакомыслящая, представляющая для властей реальную угрозу. Прощаясь, она протянула мне руку, и я почувствовала крепкое пожатие маленькой сухой ладони. Затем женщина повернулась и медленно пошла прочь; казалось, каждый шаг давался ей с трудом. Я смотрела ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

— Надеюсь, мы с ней еще встретимся, — негромко произнесла Хелена, когда я вернулась.

— А почему бы и нет?

— Потому что она больна раком, и ее преследуют российские службы безопасности. Трудно сказать, что страшнее… Марина понимает, как мало времени ей осталось, и не боится говорить и писать то, что думает.

— О чем?