Телохранитель

Мне и раньше доводилось слышать о цензуре, практикуемой восточным соседом, но то было в советские времена. Гонцы, перевозившие контрабандой Библии из Финляндии в Советский Союз, в настоящее время были возведены чуть ли не в ранг героев. Но то было давно. Я не верила, что такая практика существует и сегодня. Но, видимо, правы были техасцы в темных очках, провозглашавшие за бокалом пива в американских барах: Россия до сих пор остается сосредоточием темных сил, с которыми должен бороться каждый уважающий себя американский гражданин.

И полученная сегодня по почте книга свидетельствовала об этом. Незадолго до семи мы с Хеленой сели в трамвай, направляющийся в сторону Пасилы. По дороге на телефон Хелены пришло сообщение.

— Это Саара. Пять недель больничного! Черт побери! У нас горячая предвыборная пора, и совершенно невозможно найти ей замену. Все хоть сколько-то толковые люди страшно заняты. Вот ведь несчастье!

Трамвай повернул в сторону Восточной Пасилы и вдруг резко затормозил — какой-то пьяный едва не угодил под колеса. Хелена чуть не ударилась подбородком о сиденье впереди, но, к счастью, я успела подставить руку. Даже не ожидала, что у нее такая плохая реакция, и это несмотря на обилие умных разговоров! Мы вышли, немного не доехав до Восточной Пасилы, и, пройдя через двор Дома полиции, отправились на улицу Радиокату.

— Да что же я так переживаю! — вдруг радостно воскликнула Хелена. — Не вижу того, что под самым носом. Ты же можешь мне помочь! Тем более что Тику больше не проявляется. Видимо, одной встречи с Рейской ему хватило. И никаких других угроз давно не было. Убьем сразу двух зайцев!

— К тому же тебе не придется платить мне зарплату из своего кармана, правильно я понимаю? Ведь ассистент тебе положен по штату, в отличие от охранника.

— Да, к счастью, пока нет нужды приставлять к каждому депутату личную охрану, — усмехнулась Хелена. — Ну что, по рукам?

— Так о какой зарплате идет речь? — на всякий случай поинтересовалась я.

Хелена озвучила сумму, и я засомневалась: зарплата ассистента была существенно меньше того, что я привыкла зарабатывать за месяц. Однако это было лучше, чем заполнять кучу бумажек и беседовать с сотрудниками биржи труда.

— Но я совершенно не разбираюсь в политике! Ванханен — премьер-министр, Ниинисто — председатель, а Вяурюнен сидит в правительстве. Это все, что я знаю.

— Хоть Саара и в больнице, но она же разговаривает по телефону и отвечает на электронную почту. Ты всегда можешь у нее проконсультироваться. Давай завтра ее навестим.

Хелена умела уговаривать, не зря она считалась одним из лучших ораторов парламента. К тому же нельзя было не признать, что ее предложение весьма разумно. За то время, что я у нее работала, мы успели привыкнуть друг к другу и прекрасно общались. К тому же мне очень нравились суммы денег, регулярно поступающие ко мне на счет.

За время телепередачи, в которой Хелена принимала активное участие в обсуждении вопросов энергосбережения и охраны окружающей среды, я без проблем съездила на вокзал за пистолетом. Передача длилась добрых два часа, так что я решила задержаться на вокзале и понаблюдать за субботней суетой. Зашла в бар, нашла место у окна, заказала энергетический напиток и бездумно наблюдала, как на перроне люди торопятся сесть в поезда, влюбленные встречают друг друга жаркими объятиями и поцелуями, приехавшие на выходные в столицу фермеры с удивлением озираются. Может, попробовать еще раз позвонить Давиду?

Но вдруг я увидела темноволосого парня, который пробирался в толпе, держа двумя руками большой завернутый в бумагу холст. И тут же узнала его, вспомнив набросок бабушки Вуотилайнен. Это был Юрий Транков. Быстро поставив бокал на стол, я выбежала из бара и устремилась за ним. Он неторопливо, шагая вразвалку, спустился по ступенькам и направился к привокзальной площади. На углу здания Национального театра остановился, достал из кармана пачку сигарет. И я решила рискнуть.

— Добрый вечер! Не угостите сигареткой? — Я попыталась изобразить на лице самую милую улыбку, на какую только была способна.

Транков мрачно взглянул на меня.

— Я не говорю по-фински.

— Do you speak English? Would you give me a cigarette, please? l’ll pay, one euro.[12]

Транков вздохнул и открыл смятую пачку. Мне повезло, это был отечественный табак, а не какая-нибудь ужасная махорка. Он щелкнул зажигалкой и любезным жестом дал мне прикурить, одновременно отодвигая мою ладонь, на которой лежала монетка.

— А что это у тебя такое? — продолжила я по-английски. — Ты художник?

— Да. Рисую.

— А какие сюжеты предпочитаешь? Тебе… тебе, случайно, не нужна модель? — Меня чуть не стошнило от того, насколько приторно звучал мой голос.

— Я не рисую людей, — резко ответил Транков.

— Вот как? А что тогда? Абстрактные квадраты для музея современного искусства?