Тем более что жизнь короткая такая…

Через день я был вызван к Евгению Алексеевичу Кривицкому, заместителю главного редактора, курировавшему так называемую «первую тетрадку» – литературу, искусство и всё, что там печаталось.

– Я Вас не знаю, – с обидой проговорил Кривицкий, – откуда Вы взялись?

– А я Вас знаю, – сказал я. – Вы смотрели фильмы в Комитете по кинематографии вместе с Норой, которая нас познакомила.

Нора была женой Кривицкого и работала в Комитете по кинематографии в документальном главке. Всякий раз, когда показывали хорошие фильмы, появлялся её светловолосый, красивый муж, похожий на американского актёра Генри Фонду. Муж Норы работал в ЦК партии, где курировал «Литературную» и «Учительскую» газеты.

Оказывается, что из ЦК он перешёл в «Литературку».

– Я Вас помню, – говорю ему.

– Так Вы работали в Комитете по кино, – смягчился он. – Это хорошо. Будем теперь работать вместе. Но только странно, что меня с Вами предварительно не познакомили. Даже не предупредили, что в моём кусте появится новый сотрудник.

Потом я узнал, что Железников, очевидно, чтобы действовать наверняка, нарушил едва ли не обязательное ритуальное действо. Обычно человек, поступающий на работу в «Литгазету», должен был пройти собеседование чуть ли не со всеми членами редколлегии, непременно – с парторгом, даже если он был беспартийным, как я, и с тем заместителем главного, который курировал тот отдел, куда он поступал.

В принципе это было пустой формальностью, потому что после этого соискатель должности отправлялся к Сырокомскому, который всё и решал.

Кстати, так же взял к себе Железников заместителем и Юру Буртина, о чём он мне позже рассказал. Причём уже после того, как приказ о его назначении был подписан, открылось (Железников божился, что он об этом не знал), что Юра был автором разгромной и едкой рецензии в старой «Литературной газете», когда её возглавлял Косолапов, на какой-то роман Александра Борисовича Чаковского.

Я помню эту рецензию, выставлявшую Чаковского человеком, который берётся за проблемы, недостаточно в них вникая.

И хотя Чаковский любил публично повторять о себе: «Ну, какой я писатель?» – всё-таки присутствие Буртина в газете, да ещё на должности заведующего отделом современной литературы, его раздражало, что он и не скрывал, мелочно придираясь к каждому Юриному слову, сказанному на редколлегии, обсуждавшей журналы.

Не знаю, Буртин ли явился причиной очень быстрого ухода Железникова из редакции (мы проработали вместе меньше месяца) или то обстоятельство, что Володя собрался выгнать доставшегося ему по наследству другого своего заместителя по критике – бездарного и одиозного гонителя прогрессивной литературы Михаила Синельникова, но однажды Чаковский наорал на Железникова, и тот, очень чувствительный к такого рода вещам, немедленно подал заявление об уходе. Его уговаривал остаться Сырокомский, уговаривал наш, буртинский, отдел. Но он был непреклонен.

– И правильно сделал! – рубил Золотусский. – Такие вещи спускать нельзя.

Такие вещи Чаковскому спускали многие. Тот часто срывался на крик и, по-моему, любил публично унижать людей, если они ему это позволяли. Однажды (много позже) он повысил голос, разговаривая со мной. «В таком тоне я разговаривать с Вами не буду», – сказал я, и он тотчас же заговорил обычным голосом. Я не помню, чтобы он кричал на Сырокомского. Но на Кривицкого – неоднократно. Евгений Алексеевич перенёс даже публичное оскорбление Чаковского перед всем коллективом, когда тот распалился на редакционной «летучке»: «Ну, какой к чёрту Вы заместитель? Вас давно нужно гнать из редакции поганой метлой!» Однако не выгнал.

Чаковский не был злым человеком. Но покричать любил. Помню, как однажды он зашёлся в истерике, обличая секретариат, который, по его мнению, состоит из бездельников и некомпетентных людей. Но, откричавшись, он словно забыл о нерадивых работниках и добродушно посасывал сигару, выслушивая членов редколлегии и наши сообщения о новинках в журналах.

Нынешняя «Литературная газета», возглавляемая Юрием Поляковым, любит подчёркивать, что она возрождает старые традиции, заложенные Чаковским, печатать всех литераторов, независимо от их направлений.