Темное разделение

Конечно, он постарается как можно подробнее проследить жизнь близнецов. Ему нужно выяснить про операцию по разделению. Видимо, Симона выжила, а что случилось со второй девочкой? С Соней. Кто эта Соня, чем занимается, почему вызывает такой интерес? Ближе к делу: где Соня? Гарри записал себе — проверить регистрации браков и смертей на предмет упоминания се имени. И еще надо будет изучить политическую карьеру их отца. Он никогда не слышал про Джозефа Андерсона, но это не значит, что Андерсон не попал в конце концов в Вестминстер.

А как насчет личностей самих близнецов? Анжелика сказала, что Симона порою бывает одержимой и что ее очень привлек дом Блумсбери. Она даже сказала, что они обязаны получить его. Почему? Что такого было в этом доме, что так впечатлило ее? Гарри очень настороженно относился к женщинам, руководствующимся принципом «должны иметь». Они обычно чрезвычайно, в крайней степени эгоцентричны, им нельзя доверять. Аманда была такой «должна иметь» в высшем своем проявлении, и Гарри пришлось продать квартиру в Лондоне, чтобы предоставить ей половину стоимости, которую Аманда «должна иметь». Это было ее полное право, адвокат подтвердил. Адвокат Гарри тоже был вынужден это подтвердить. После того как посреднические организации взяли свою долю от вырученной суммы, и после того как адвокаты взяли свою, и после того как цены на недвижимость упали на десять процентов, Гарри остался с ничтожной тысячей фунтов стерлингов. На это даже сервант не купишь. Вот и все, жизнь — стерва, особенно если ты сам женился на стерве.

Он налил себе еще виски, обыскал книжные полки, нашел телефон и адрес государственной конторы, регистрирующей земельные сделки, и сел писать запрос о прежних владельцах дома Блумсбери.

Вопреки злому року, даже лежа внутри инкубатора, Симона и Соня были очень красивыми детьми, Мел сразу это увидела.

Маленькие рыжевато-коричневые шапочки шелковых волос. Маленькие очаровательные личики с озорными глазами. Как что-то из сказки девятнадцатого века или из этой сцены «Сна в летнюю ночь», где на берегу кивают друг другу очаровательные фиалка и мускусная роза. Она подумала, согласится ли Джо добавить Фиалка и Роза к их именам. Обычно на рубеже столетий вспыхивала своеобразная мода на цветочные имена. У Мел была двоюродная бабушка, которая родилась в такой период, и ее звали Лили. А в одной из книг, которую она читала, было небольшое упоминание о сросшихся близнецах, родившихся у некой Шарлотты Квинтон в первые минуты 1 января 1900 года. Время и дата — самое начало нового века — были, наверное, единственной причиной, по которой ее упомянули, и в жизни этих близнецов не было ничего особенного, и их никогда не разделили. Но их назвали Виола и Соррел, что Мел казалось довольно привлекательным. Виола и Соррел[8] Квинтон. Интересно, их мать тоже думала, что они похожи на озорные цветы с загибающимися кверху лепестками?

Из дневника Шарлотты Квинтон

2 января 1900 г., 22.00

Биение невидимого сердца, которое мне прислышалось, раздавалось, разумеется, только у меня в голове. У меня громко стучало в ушах, потому что вопреки своему собственному утверждению я боялась увидеть близнецов.

Мы двигались по ужасным безлюдным коридорам, и медсестра доктора Остина, толкавшая кресло-каталку, всю дорогу пыталась вести со мной разговор, глупое создание. Но была ли она действительно такой уж глупой? Сложно сказать, потому что у меня шумело в ушах и голова была тяжелой. А что, если я упаду в обморок как раз у входа в детскую комнату? Мама Эдварда не пропустит такое без комментариев! Бедная Шарлотта, никакой выдержки. Всегда устраивает сцену. Плохое воспитание, сразу видно.

Мне удалось не упасть в обморок, просто для того, чтобы не доставить удовольствие старой крысе.

Во время всего нашего пути я ощущала вокруг себя темноту; она была как огромная черная птица, безжалостно и бессмысленно бившая крыльями по тюремной решетке. Колесики кресла скрипели и царапали каменный пол, и звук был похож на то, как кто-то проводит ногтем по стеклянной поверхности, и колеса пели зловещую песню сами себе, как колеса поезда. Ты-не-справишься… Ты-не-справишься…

Я-справлюсь… Я-справлюсь…

Наконец мы добрались до места и вошли в комнату, выкрашенную в неприятный темно-зеленый цвет. Сестра направила кресло к широкой больничной кроватке в углу, и я хотела встать из этого постыдного кресла и пройти через комнату, чтобы надлежаще встретить близнецов, но я все еще была очень слаба после родов, и голова кружилась от хлороформа.