Темные отражения

Я сделала осторожный шаг вперед, потом еще один. Этот человек – офицер полиции, – подумала я. – Мама с папой заболели, им нужна помощь. По мере приближения его синяя форма выглядела все темнее, словно намокла от дождя.

– Мои родители…

Офицер не дал мне закончить.

– Иди сюда, сладенькая. Теперь ты в безопасности.

Едва голые ноги коснулись снега, мужчина схватил меня за волосы и намотал их на кулак, вытаскивая на улицу. В этот момент до меня дошло, что униформа была черной.

Перед глазами забрезжил серый свет. В ноздри ударил знакомый запах лимонного освежителя. Я поняла, что сижу в кресле. С возвращением в Черную Бетти!

Фургон не катил по дороге, отсчитывая милю за милей, но двигатель все же работал, играло радио. Боб Дилан прошептал первые строчки песни «Вечно молодой».

Песня резко оборвалась, сменившись взволнованным голосом диджея.

– …прошу прощения за этот казус. – Мужчина издал нервный смешок. – Не понимаю, почему система выдала эту песню. Она не входила в плейлист. Уф… вернемся… к музыке. Билл из Саффолка просит поставить «Энималз», «Нам нужно выбираться из этого места».

Приоткрыв один глаз, я попыталась сесть. Безуспешно. В голове стоял жуткий грохот. Я стиснула зубы в попытке унять дрожь. Лишь через пять минут мне удалось поднять руку и коснуться правого виска, где находился эпицентр боли. Пальцы пробежались по грубому шву, ощущая каждый стежок на ране.

Толстяк.

Я вытянула правую руку перед собой. Пошевелила пальцами, потрясла кистью, пока кровь не начала циркулировать вновь. Кожа горела, словно ее покалывало сотней иголочек, но боль была хорошим знаком. Остатки сна как рукой сняло.

Забываться было нельзя.

Нужно уходить,

 – подумала я. Сейчас, пока они не вернулись. От одной мысли, что мне предстоит увидеть их лица, сердце в груди готово было разорваться.

Они знали.

Они знали.

Из глаз непроизвольно хлынули слезы. Я не испытывала гордости по этому поводу, но понимала, что второй раз подобного не перенесу.

Снаружи послышались шаги.

– …говорит, это слишком опасно. – Толстяк. – Мы должны от нее избавиться.

– Не хочу сейчас об этом говорить, – взволнованно сказал Лиам.

Ухватившись за ремень, я смогла принять вертикальное положение. Раздвижная дверь была широко открыта, что давало прекрасный обзор. Лиам и Толстяк стояли у маленького костерка, окруженного небольшими камнями. Небо постепенно темнело. Близилась ночь.

– И когда, в таком случае, мы сможем поговорить? – спросил Толстяк. – Никогда? Сделаем вид, что ничего не было?

– Зу скоро вернется…

– Прекрасно! – крикнул Толстяк. – Здорово! Она тоже так считает. Мы все так считаем. Не ты один принял это решение!

Лицо Лиама стало ярко-бордовым. Я видела его таким впервые.

– И какого же черта мы должны сделать? Просто бросить ее здесь, и все?

Да, – подумала я. Именно это и следовало сделать. Я начала карабкаться к передним сиденьям, чтобы высказать свое мнение, когда Толстяк вдруг бросился вперед и без единого касания уложил Лиама на спину. Лиам лишь плотнее сжал губы и взмахом руки сбил друга с ног. Толстяк широко открыл рот, оглушенный произошедшим, и остался лежать на земле.

Лиам лежал рядом, потирая кулаками глаза.

– Зачем ты так поступаешь со всеми нами? – прорыдал Толстяк. – Хочешь, чтобы нас поймали?

– Знаю, знаю, – сказал он. – Это моя вина. Нужно было быть более осторожным.

– Почему же ты ничего мне не сказал? – закончил Толстяк. – Все это время ты знал? И продолжал лгать? Ты вообще хочешь вернуться домой или?..

– Чарли!

Голос хрипел. Сама бы я его ни за что не узнала, но парни тут же повернулись в мою сторону. Я стояла в дверном проеме, держась за теплую, нагретую солнцем панель минивэна. Лицо Толстяка стало заметно спокойнее. Лиам поднялся на ноги.

– Я собираюсь уйти, так что больше не деритесь, ладно? – сказала я. – Простите, что лгала вам. Знаю, мне следовало убраться раньше, но я хотела помочь вам добраться до дома. Вы ведь помогли мне. Так что простите. Мне очень, очень жаль…

– Руби! – крикнул Толстяк, потом громче! – Руби! Ради бога, мы говорили о Черной Бетти, а не о твоей оранжевой заднице.

Внутри похолодело.

– Я просто… Просто подумала… Что вы собираетесь оставить меня здесь…

– Чего? – Лиам выглядел шокированным. – Мы включили радио, думая, что ты проснешься. Можно было догадаться, что никто не собирается тебя бросать.

Господи боже, от услышанного я зарыдала еще сильнее.

Девчонки плачут хуже, чем мальчишки. Лиам с Толстяком беспомощно переглянулись. От смущения они готовы были провалиться под землю. Наконец Толстяк вытянул руку и потрепал меня по голове, как щенка.

– Ты решила, будто мы хотели избавиться от тебя, потому что ты не зеленая? – Лиам, кажется, никак не мог это осмыслить. – Не подумай, что меня обижает твое недоверие, но в этом и заключался страшный секрет?