Темные воды

Я знаю, век уж мой измерен,Но чтоб продлилась жизнь моя,Я утром должен быть уверен,Что с вами днем увижусь я…

«Век уж мой измерен…» – Сергей усмехнулся и отложил книгу. Век измерен… Он снова вспомнил странное и тревожное ощущение краткости отпущенного ему времени – и вдруг понял, что давно уже не просыпался в четыре утра от давящего ужаса. Пожалуй, с тех пор, когда… Когда в его жизнь вошла Вита! Это открытие его поразило. Он вдруг сел к столу и достал из ящика письменного стола все ту же общую тетрадь в черной коленкоровой обложке, на первом листе которой по-прежнему красовалось лишь зачеркнутое заглавие да имя героя. Сергей чувствовал, что сейчас какая-то неведомая сила давит на него, толкает к тетради – и вот рука, словно сама собой, взяла ручку и вывела на бумаге фразу: «Поезд наконец остановился. Илья Николаевич Лисовский, сорока лет от роду, бывший заключенный, а ныне подчистую реабилитированный, последним вышел из вагона…» Может, сам Пушкин его благословил? Не зря же попался в руки этот том!

Теперь каждую свободную минуту Сергей писал роман – переделывал, правил, переписывал. Сначала он пытался каждую главу сразу доводить до совершенства, но потом понял, что следует записать то, что уже есть в голове, а потом отделывать. Но процесс этот был бесконечным: все время рождались новые образы и повороты сюжета, вспоминались подробности и разные красочные детали, и скоро он слегка увяз во все множившихся записях. Тогда Сергей догадался завести картотеку на героев и события, сразу стало легче. Он писал ночами, а утром легко поднимался и бежал в университет, чтобы там, завидев Виту, в полном соответствии с Пушкиным «томиться жаждою любви, пылать – и разумом всечасно смирять волнение в крови»…

Часть 4. Oje vita, oje vita mia…[6]

Вита все время пребывала в недоумении: ее женская интуиция говорила… да просто кричала о том, что она нравится Сергею Валентиновичу! Но тогда почему он убегает?! Что она делает не так? В мужчинах Вита разбиралась не очень хорошо – раздельное школьное обучение мало способствовало приобретению хоть какого-то опыта по этой части, а начавшийся было романчик с Веней давно увял на корню. Вита уже несколько раз намекала Вене, что не склонна и дальше принимать его робкие ухаживания, но молодой человек не хотел понимать. И в один из дней, как раз перед последней лекцией Сергея Валентиновича, у них произошло решительное объяснение. Веня обвинил Виту в том, что она теряет достоинство, бегая за мужчиной, годящимся ей в отцы:

– Он же играет с тобой! Ты что, не понимаешь? Это продуманная тактика. Он тебя заманивает.

Вита вспылила, и в этот патетический момент в аудиторию вошел Сергей Валентинович, без сомнения слышавший их громкие раздраженные голоса. Веня вспыхнул как маков цвет, с ненавистью взглянул на Сергея и выскочил в коридор, а Вита осталась. Все занятие Вита упорно смотрела в тетрадь, быстро взглядывая на Сергея Валентиновича, лишь когда тот не видел. «Неужели Веня прав? – думала она. – Нет, не может быть…» На следующий день она поймала Сергея в аудитории, где он только что закончил мучить латынью первокурсников. Решительно вошла и стала у двери, отрезав путь к отступлению.

Он растерялся и, нервно улыбнувшись, выпалил:

– Мне кажется или вы действительно меня преследуете?

– А мне кажется или вы действительно меня избегаете? – Вита очень точно повторила его интонацию.

– Не кажется.

– И почему вы меня избегаете?

– Потому что это неправильно.

– Что именно?

– Наши с вами отношения.

– Отношения?! – Вита подняла брови. – У нас с вами нет никаких «отношений». Чего вы так боитесь?

Сергей опустил голову. Его страшно поразило, что Вита разговаривает с ним совершенно бестрепетно – на равных. Словно имеет на это полное право.

– Вы что, женаты? – вдруг спросила она. – И у вас трое детей? Двое в Пензе и один на Камчатке?

– Нет, я не женат. – Сергей невольно усмехнулся, вспомнив бойкую героиню фильма «Укротительница тигров», которую цитировала Вита. – И детей у меня нет.

– Тогда что? Я слишком молода для вас?

– Это я слишком стар, Вита.

– Сколько вам? Сорок? Сорок два?

– Почти сорок пять. Но порой кажется, что все семьдесят.

– Ну да, как же я не подумала!

Вита шагнула к нему и погладила по щеке.

– Не надо, – тихо попросил он, но Вита не слушала.

– Конечно, вы же воевали! И в лагере были… Милый мой, бедный. И теперь вы боитесь поверить, что можете быть счастливы? Вы этого боитесь, да?

– Да. И этого тоже.

– А что еще? Разница в возрасте меня совсем не волнует. Что такое непреодолимое стоит между нами?

– Между мной и вами – ничего.

– Между вами и моим отцом, да?

– Вы правы. Но я… Я не готов об этом говорить. Пока.

– Что же это может быть?..

– Вита! Я прошу вас!

– Хорошо-хорошо, я не стану допытываться. Вы сами мне расскажете, да? Когда будете готовы. Я подожду. Но я умоляю: не отказывайтесь от меня! Пожалуйста! Что бы оно ни было – я на вашей стороне. Потому что… я люблю вас… больше жизни…