Темные желания

— Думаю, вы поймете, почему я не хочу отвечать на этот вопрос.

Вообще-то граф задал его исключительно для того, чтобы не делать то, что совершенно ей не нравится, но он понимал, что Джоанна считает по-другому. Он холодно посмотрел на нее.

— В таком случае я сделаю свой выбор. Поработай ртом и руками. Мне сегодня лень что-то придумывать.

Он развалился в кресле, раздвинув ноги. Джоанна подползла на коленях к нему, сняла с него штаны и принялась за работу. Прошлой ночью он уже успел оценить ее умение, и потому сейчас просто наслаждался. Ее тонкие пальцы коснулись мешочка, висевшего под главным орудием.

— Милорд? — обратилась она к нему. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Желаете ли вы, чтобы я ласкала и это тоже? — она провела кончиками пальцев по яичкам.

Он оценил интонацию, с которой она задала вопрос: глубокий интерес и никакого подхалимства или кокетства.

— Да.

Кажется, это был самые восхитительные ласки, что он получал за последние десять лет. Сквозь полуприкрытые веки он с удовлетворением наблюдал, как она после всего проглотила его семя — глядя прямо ему в лицо.

— Это то, что ты не любишь больше всего? — спросил он, словно по рассеянности. И ему удалось застать Джоанну врасплох.

— Нет, — ответила она честно, спохватилась и закусила губу.

— Нет, — чуть более сдержанно повторила она, решив, что все равно уже поздно метаться. Но в следующий раз она будет готова к любому коварному вопросу.

— Можешь идти, — отпустил он ее. Сам же еще некоторое время сидел в кресле, размышляя о дальнейших планах.

Кажется, у него были общие вкусы с покойным Лэнгфордом. Что-то в этой мысли смущало графа и заставляло скалиться его зверя.

* * *

На следующее утро они завтракали вместе. Граф специально приказал позвать леди Лэнгфорд в столовую. В какой-то момент одним взмахом руки он выпроводил из столовой всех лакеев. Джоанна подняла на него свои серьезные глаза, готовая ко всему.

Напоследок граф сказал лакеям:

— Любой, кто войдет в столовую без разрешения, будет немедленно уволен без рекомендаций.

— Леди Лэнгфорд, — обратился граф к своей любовнице.

— Милорд…

— Надеюсь, вы не откажете мне в любезности удовлетворить некоторые мои фантазии в дневное время и не в спальне.

— Не откажусь, милорд.

— Идите ко мне.

Когда она подошла, он повернул ее к себе спиной.

— Нагнитесь.

Когда она легла грудью на стол, он задрал ее юбки и несколько секунд гладил ее ягодицы. Потом опустил юбки на место и сказал:

— Спасибо. Можете вернуться на место.

Женщина бросила на него вопросительный взгляд, но промолчала, как всегда.

— И вас не смущало, что кто-нибудь может заглянуть сюда вопреки моему указанию? — спросил он, когда она села на место.

— Смущало.

Она сжала зубы и не смотрела на него.

Граф переменил тему.

— Кстати, нам с вами необходимо съездить к одному человеку сегодня. Надеюсь, вы будете готовы через полчаса.

Она бросила на него взгляд, длившийся не более сотой доли секунды, но там был откровенный страх. Он решил, что успокаивать ее заранее бессмысленно, поступки говорят ярче слов.

— Что я должна надеть?

Таким окольным вопросом она пыталась угадать, что он задумал.

— Вашу обычную одежду.

Она кивнула.

Когда они подъехали к дому мистера Флитвуда, Джоанна не удержалась и спросила:

— Что вы задумали?

Она вполне готова была услышать, что он решил все-таки отдать ее этому человеку, и готова была бороться. У нее в сумочке лежал пистолет — так, на всякий случай.

— Ничего особенного, всего лишь выкупить расписки вашего мужа и показать Флитвуду, что у вас появился покровитель, — сказал он бесстрастно. Джоанна как-то обмякла и недоуменно похлопала ресницами. Он уже вышел из экипажа и протянул ей руку.

Уверившись, что на уме у графа нет ничего плохого, Джоанна получила истинное удовольствие, наблюдая, как ее любовник изничтожает этого мерзкого червяка Флитвуда. Как оказалось, тот безбожно солгал, и расписок Лэнгфорда у него набралось на сумму, в полтора раза меньшую. Джоанне лишь оставалось гадать, во что ей обойдется этот якобы благородный поступок ее любовника.

Кажется, прошлым вечером граф потребовал правду в обмен на эти долговые обязательства… Сможет ли она рассказать ему правду?..

Когда они вернулись в особняк, граф не позволил ей удалиться в ее комнату, провел в свой кабинет. Там он вручил ей расписки и сказал, указав на пылающий в камине огонь:

— Можете сжечь.

Джоанна давно привыкла пользоваться любым удобным случаем, и потому не стала задавать графу все свои «зачем» да «почему», а просто кинула ненавистные бумажки, не дававшие ей вздохнуть свободно, в огонь. Потом она повернулась к графу:

— И что вы потребуете от меня за эту милость?

— Ничего сверх обычного. Но вы должны посчитать, что теперь вы моя на три месяца, не меньше. Или пока мне не надоест.

Джоанна обреченно прикрыла глаза. Но девяносто дней все-таки не вся жизнь. Три жалких месяца и, может быть, еще чуть-чуть.