Темный аншлаг

В конце колоннады мчавшийся впереди мотоцикл резко свернул вправо, съехав с главной дороги, и нырнул в лабиринт узких улочек Мейфэра. Мэй попытался сократить расстояние между ними, но вынужден был притормозить, чтобы объехать тяжеловоз. Он услышал, как двигатель LR109 заревел и сбросил обороты, но смог заметить лишь мигание сигнальных лампочек тормоза, когда тяжеловоз его обогнал. На Керзон-стрит несущемуся впереди мотоциклу пришлось снизить скорость, чтобы избежать столкновения с пешеходами, и Мэй выиграл несколько ярдов. Когда они свернули в темную расщелину Брутон-стрит, детектив увидел, что она разрыта и усеяна кирпичами, и понял, что шины с ними не справятся. Мотоцикл преследуемого миновал развороченный участок, выехав на тротуар. Мэй сильно ударился о бордюрный камень, руль мотоцикла вылетел из рук, и машина вышла из-под его контроля. Понимая, что, если мотоцикл опрокинется, нога его неминуемо застрянет под мотором, Мэй заставил себя откинуться назад и соскользнуть с мотоцикла за несколько секунд до того, как тот завалился на бок и проскрежетал вдоль улицы, рассыпая искры, пока не ухнул в яму.

Брайант обежал фойе и бросился к билетной кассе. Он не был уверен, что Мэю удастся настичь подозреваемого после затемнения. Элспет дремала, когда он постучал в окошко – постучал так громко, что она чуть не свалилась со своего табурета.

– Ты не видела, он здесь не проходил?

– Нет, никто не проходил. – Она смущенно одернула кофту. – Боюсь, я ненадолго отключилась. Телефоны не работают. Шеймас сказал, они нашли посреди дороги неразорвавшуюся бомбу, и люди из службы спасения выстроились в цепочку, чтобы до нее добраться.

– Кто такой Шеймас?

– Наш молочник. Нарвал ревеня на своем садовом участке. – Она показала бумажный пакет с фиолетовыми черенками. – Я сказала, что неплохо было бы снова увидеть бананы, но ведь и он не все может. – Она поправила выбившийся локон и попыталась улыбнуться.

У входных дверей появилась крупная женщина в переднике с торчащей из ведра шваброй и подошла к детективу.

– Вы зачем ее разбудили? Бедная женщина пыталась отдохнуть.

– Она что, была здесь с вами?

– Все время. Вы один из тех детективов, так ведь? – спросила она. – Несколько хористок болтают о призраке, разгуливающем по театру, слышали? Говорят, у него вместо рук когти, а красные глаза горят в темноте. А мисс Беттс сказала, что он преследовал ее до Тоттенхэм-Корт-роуд, надев маску.

– Мне нужно от вас позвонить, – произнес Брайант.

– Я только что вам сказала, провода оборваны. И не стоит слушать ее глупую болтовню, – предупредила Элспет, заговорив на тон выше, как бы желая подчеркнуть свою принадлежность к привилегированному сословию. – У актрис перед премьерой часто сдают нервы, это вечно выливается в глупые историй.

– Где ближайшая телефонная будка? – спросил Брайант.

– На другой стороне Кембридж-Серкус. Это же в порядке вещей, сверхурочная работа вызывает самые дикие фантазии. Во время репетиций «Нет, нет, Нанетта» один из саксофонистов упал и умер, и пошли слухи, будто его прокляли негры, так как он играл по ночам на вечеринках в джаз-клубе и задолжал им деньги. Такие нелепости приходят людям в голову.

– Да, – неуверенно согласился Брайант, направляясь к двери. Он кивнул уборщице. – Если услышите что-нибудь еще о призраке в «Паласе», поделитесь со мной, хорошо?

– Он вернется, – с готовностью ответила она. – Он меня совсем не беспокоит. Мне нечего бояться.

– О? Отчего же?

– Да его не существует, – объяснила уборщица, скрестив руки на своей пышной груди. – Это просто чувство вины. Молодые девчонки – они такие распущенные, грубоватые, живут одним днем, кружат головы парням и творят в темноте бог знает что. Экстраверты ли, интроверты ли – все это кроется в их коллективном бессознательном. Олицетворение вины, если вы меня спросите.

– Ладно, ваше олицетворение вины только что убило человека, перерезало ему горло бритвой, – огрызнулся он.

Брайант никак не ожидал услышать теорию Юнга от уборщицы. Он осторожно прошел по мокрому мраморному полу и вышел наружу, взглянув на небо. Пелена коричневого дыма нависла над домами с восточной стороны, весьма напоминая пыль от сноса зданий. Облака скоро рассеются, открывая бомбардировщикам дорогу в город. Он размышлял над тем, какие еще ужасы преподнесет на этот раз ночь.

Набив трубку последней щепоткой табака, Брайант двинулся по направлению к телефонной будке, тревожно перебирая в уме составляющие смутной теории. Глобус, циркуль, флейта, ветер, трагическая маска, статуя на крыше театра, мать Стоуна, цветок в лацкане Дэрвелла – выстроив все это в единое целое, он неминуемо покажется окружающим безумцем.

А если он ошибется, это не только положит конец его многообещающей карьере, но и окончательно подорвет доверие к отделу.

36

Более широкая картина

– Что, скажи на милость, с тобой стряслось? – спросил Брайант.

Его напарник был облеплен комьями грязи, а куртка порвана от плеча до пояса.