Темный кристалл

– Достоевский. Именно он передает всю красоту человеческой души. Изображает муки и радости духовного возрождения человека, определяет важнейшие условия нравственного возрождения.

– Это и мой любимый писатель… – произнесла задумчиво Настя.

Слышать такое из уст четырехлетнего ребенка было, по меньшей мере, страшно. Настя попросила мальчика отвернуться, сбросила с себя одежду и вошла в воду. Вода была холодной, почти ледяной, но Настя сделала шаг, другой, потом поплыла. Вскоре вода показалась ей не такой уж и холодной.

«Что этот подонок сделал с ребенком? Как Миша мог доверить его такому монстру? Разве не знал, что его сын находится в лаборатории и над ним ставят эксперименты? Возможно, Сергей прав, я совсем не знала своего мужа и постоянно идеализировала его. Что будет с мальчиком дальше? У него нет детства, а детство, как говорят психологи, самая важная часть жизни человека. Я обязана помочь ребенку, я могу ему дать хотя бы немного материнского тепла».

Она отплыла достаточно далеко от берега, ребенок превратился в маленькую точку. Прохладная вода прочистила мозги и успокоила нервы. У нее появилось чувство, будто теперь она может изменить свою жизнь. Станет хорошей мамой для мальчика. Будет играть с ним, проводить с ним все свое свободное время. Сделает так, чтобы он полюбил игры. И перестанет горевать по Мише. И работать у Сергея прекратит. Сергей не станет возражать, если она поселится здесь вместе с ребенком, хотя бы на время.

– Ну, что, отошла? – спросил за ужином Сергей. – Предательство – вещь тяжелая.

– Да, Сережа, отошла. Разве можно обижаться на покойника? Мишу не вернуть, и спросить я у него ничего не могу. Наверное, были веские причины, чтобы так поступить. Он был очень добрым человеком и никогда не мог отказывать людям.

– Думаешь, он не смог отказать проститутке?

– Сереж, зачем ты говоришь об этом, мне очень больно.

– Я понимаю, но жизнь продолжается. Так?

– Да, к сожалению, уже ничего не изменишь. Мишу не вернешь, надо жить дальше.

– Ты подумала над моим предложением?

– Я хочу уволиться с работы и поселиться здесь, на время.

– Ты хочешь поселиться в моем доме?

– Ну, ты же здесь бываешь редко…

– Могу часто бывать. Я так понимаю, это пока не согласие на наш брак?

– Я не хочу спешить, – ответила уклончиво Настя. – Мне надо поближе узнать ребенка. Я действительно хочу дать ему немного тепла и материнской заботы.

– Мне кажется, Феликс в этом не нуждается. Он совсем уже не ребенок.

– В четыре года? Это только кажется. На самом деле он такой же ребенок, как и все дети, только с очень развитым мозгом. Сережа, а кто по документам отец ребенка?

– Никто. Его не существует.

– Не понимаю, – Настя растерянно взглянула на Сергея. – Как такое может быть?

– Его мать не состояла ни на каком учете. Рожала пацана дома. Мишка не хотел его, уговаривал сделать аборт, но она не послушалась. Вот и поплатилась.

– Мне кажется, Миша, увидев ребенка, сразу бы его полюбил и не оставил.

– В том-то и дело, что он ни разу не видел его.

– Но он ведь жил первое время в вашей лаборатории?

– Там живет много людей, но Мишка никогда не любил ходить в отсек, где жили пациенты.

– Но, Сережа, надо как-то оформить ребенка. Получить свидетельство о рождении.

– И что ты скажешь властям, когда тебя спросят, где ты его взяла?

– Ну, я не знаю… Нужно что-то придумать. Выход должен быть.

– Я считаю, надо оставить все как есть. Такие дети едва доживают до десяти. Они выгорают очень рано.

– О господи… Но это означает, что ты искалечил ребенка, поставив над ним эксперименты?

– А ты считаешь, его надо было сдать в дом малютки и со временем получить преступника?

– Почему преступника? Не все детдомовцы становятся преступниками. Если бы Миша рассказал о нем сразу, я бы простила его, и у нас был бы этот мальчик…

– Даже так? Ты готова простить ему такое предательство?!

– Ради ребенка – да. Он в чем виноват?

Настя смотрела на Сергея и видела, что тот еле сдерживает гнев.

«Что я наделала?! Нельзя было обвинять его. Он очень опасен».

– Знаешь, я думаю, ты прав, – она судорожно сглотнула. – Но если у Феликса мало времени, пусть он проживет эту коротенькую жизнь счастливо.

Сергей расплылся в улыбке.

– Самое прекрасное твое качество, Настя, твой ум. Вот за это я люблю тебя больше всего.

Дверь распахнулась, и Феликс вошел на кухню.

– Дядя Сережа, вы позволите мне налить молока?

– Конечно. Я хочу сообщить, что Настя будет теперь жить с тобой.

Мальчик заулыбался, подошел к Насте и обнял ее.

– Спасибо тебе.

На глазаху Насти выступили слезы. Она смахнула их, посадила ребенка к себе на колени.

Мальчик доверчиво прижался к ней.

– А можно я буду называть тебя мамой?

– Конечно, малыш. Я собираюсь стать для тебя хорошей мамой. В понедельник я с дядей Сережей вернусь в Москву, заберу свои вещи и куплю тебе игрушки. Договорились? А сейчас поздно. Давай, налью тебе молока, и ты пойдешь спать.

Настя подошла к холодильнику, налила в кружку молоко, протянув Феликсу.

– Спокойной ночи, малыш. Я еще зайду к тебе, иди, ложись.

Мальчик покинул кухню. Сергей усмехнулся.