Темный огонь

Джейн сжала кулаки; на ее щеках запылал жаркий румянец.

– Ты нестерпимо груб!

– Груб? Я же пригласил его побыть здесь еще.

– Ты его выгнал!

– Я помешал твоим планам? – с угрозой в голосе поинтересовался Ник.

– Планам? Я не понимаю, о чем ты говоришь!

– Не понимаешь? А почему ты так разозлилась из-за его ухода? Или из-за моего возвращения?

– Ты грубиян! Я злюсь потому, что ты безобразно обошелся со своим лучшим другом! Потому, что ты вел себя ужасно! – закричала Джейн.

– Да какое тебе дело до моего поведения? – Ему хотелось услышать, что ее беспокоит его поведение просто потому, что он – ее муж… но ему пришлось разочароваться.

– Какое дело? Да такое, что Линдлей – наш друг, и он гость в нашем доме!

– А, так Линдлей и твой друг тоже, да, Джейн? Ах, как же я мог забыть! Он же увивался за тобой задолго до нашего венчания! Как я мог забыть? Он знал, где ты живешь, но мне не сказал об этом ни слова. Знал о Николь, но скрыл это от меня. Вы были очень близки, не так ли? И давно ли он твой друг?

Джейн отпрянула, задохнувшись.

– Ты отвратителен!

Он стиснул кулаки, пытаясь совладать с собой; ему очень хотелось как следует встряхнуть Джейн.

– Давно ли он стал твоим другом, Джейн?

Джейн сжала губы, ее глаза пылали; вскинув голову, она уставилась на Ника.

– Я не позволю, чтобы мне наставляли рога в моем собственном доме, – прошипел он сквозь стиснутые зубы, хватая Джейн за плечо.

Она вывернулась, тяжело дыша.

– Не прикасайся ко мне!

– А ему можно к тебе прикасаться? Ему ты позволяешь! А что еще ему позволено?!

Джейн размахнулась и закатила ему основательную пощечину.

Ошеломленный граф, замер; Джейн тоже была испугана. И в гостиной воцарилось тяжелое молчание.

Потом Джейн вдруг судорожно вздохнула, ее губы задрожали, и она отступила на шаг назад:

– И-извини…

Он злобно скривил губы.

– Опоздала, – рыкнул он и схватил жену.

Ее протестующий крик был заглушен его губами. Он стиснул Джейн в железных объятиях и впился в ее рот, с силой раздвинув ее губы, ворвавшись языком внутрь. Джейн даже пискнуть была не в силах. Сжав ладонью одну из ягодиц жены, он прижал Джейн к своему вздувшемуся паху. А потом ладонь Ника скользнула по ее спине, лаская, гладя… а его губы смягчились. И Джейн смягчилась. Он почувствовал, как она раскрывается ему навстречу, как ее язык осторожно касается его языка. Застонав, он стал целовать ее еще крепче, он готов был проглотить Джейн. А она страстно прижалась к нему.

Ник совсем утратил способность связно мыслить.

Не отрываясь от губ Джейн, он опустился на колени, увлекая жену за собой. Она не сопротивлялась. А когда он опрокинул ее на спину, ее ноги сами собой раскинулись, давая Нику возможность очутиться там, куда он стремился. Это было нестерпимым наслаждением. Ник готов был взорваться в любую секунду.

– Джейн! – прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы, прижимаясь к изгибу шеи… и, дрожа, потянулся к ее юбке. Он слышал ее тяжелое, неровное дыхание. Когда его рука коснулась ее обнаженного колена, Джейн задохнулась. Когда он положил ладонь на внутреннюю поверхность ее бедра, она застонала и выгнулась. Он дерзко прижал пальцы к ее горячей женской плоти и почувствовал, что она повлажнела. Повлажнела для него. От его ласк.

– Джейн, Джейн… – услышал граф собственный прерывистый голос, и его рука скользнула под шелк белья, коснувшись пылающей кожи.

Джейн закричала, цепляясь за него, сжимая его в объятиях, судорожно извиваясь… она сгорала от желания.

Он не мог больше ждать. Он резким движением расстегнул бриджи и услышал:

– Николас, Николас!

Это было рыдание, это была мольба…

Он отыскал ее губы и, выпустив на свободу свое естество, вонзился в жену. Он почувствовал горячую, обжигающую, нестерпимо сладкую тесноту… ему было так же тесно в Джейн, как в самый первый раз… и он знал, что погиб.

– Нет! – закричал он, погружаясь в нее. – Нет, нет, я не хочу кончать, не сейчас… – И в то же мгновение он извергся в нее, и семя все выплескивалось и выплескивалось. И сквозь туман пылающего экстаза он слышал ее голос, выкрикивающий его имя, и ощущал, как она сжимает его в объятиях и как сжимается вокруг него – снова и снова.

Глава 39

Джейн наконец опомнилась и поняла, что лежит на жестком полу.

А на ней лежал теплый и тяжелый граф. Его лицо прижималось к шее Джейн, она чувствовала его влажное, горячее дыхание, чувствовала его губы, слышала тяжелое биение его сердца у своей груди. Граф крепко обнимал Джейн, и он все еще был внутри ее.

О Боже!..

Джейн ощутила, как к ее глазам подбираются слезы, грозя вот-вот выплеснуться наружу. Ей неудержимо хотелось разрыдаться. Джейн боролась с собой, как никогда в жизни, – она не могла заплакать у него на виду. Не сейчас.