Темный огонь

– Сэр, прибыл посланник от лорда Кромвеля, – сообщила она. – Он привел для вас новую лошадь.

Барак вскочил, удовлетворенно кивнув.

– Вчера я написал Грею, сообщил, что ваша лошадь убита, и просил прислать новую, из графских конюшен. У вас ведь нет времени шататься по лошадиным рынкам.

– Вот как, – только и мог сказать я.

– А лошадь вам необходима, ведь по реке можно попасть далеко не всюду. Я просил прислать молодую и резвую лошадь, такую, чтобы не отставала от Сьюки.

– Вот как, – повторил я, ощущая, как в душе поднимается волна внезапной досады. Как видно, Барак воображал, что новая лошадь полностью возместит мне потерю Канцлера. Впрочем, с практической точки зрения он совершенно прав.

Решив воздержаться от объяснений, я вышел во двор. Саймон прогуливал по кругу обеих лошадей. Рядом с лоснящейся кобылой Барака вышагивал крупный гнедой мерин. Я похлопал его по гладкому боку. Судя по всему, животное отличалось спокойным и мирным нравом. И все же, глядя на него, я ощущал себя почти предателем по отношению к покойному Канцлеру.

– Ты узнал, как его зовут? – спросил я у Саймона.

– Предок, сэр. Хотя, по-моему, это имя ему совсем не подходит. Во-первых, конь еще совсем молодой. А во-вторых, это мерин, а значит, он не может производить на свет потомство, – с застенчивой улыбкой добавил мальчуган, довольный своей сообразительностью.

Я взглянул на башмаки на ногах Саймона и осведомился:

– Ну что, ты привык к башмакам?

– Да, сэр, благодарю вас. Я уже почти их не замечаю. – Привычка – великое дело, – улыбнулся я и протянул Саймону две записки. – Одну доставишь мастеру Уэнтворту, в меблированные комнаты, другую – в лавку мастера Лемана, в Чипсайде.

Я взобрался в седло. Барак, стоя в дверях, наблюдал за мной, и в глазах его скользило прежнее недоверие. Махнув ему рукой на прощание, я выехал со двора.

До дома леди Онор я решил добраться наиболее спокойным путем, через Смитфилд, и въехать в Сити через Крипплгейт. Выбирая тихие улицы, я хотел дать Предку возможность привыкнуть к новому седоку. При этом я не забывал об опасности и поминутно оглядывался по сторонам. Документы, найденные Майклом Гриствудом в монастыре, я захватил с собой, и теперь они лежали в той самой сумке, которой я вчера нанес удар Райту. Вспомнив, как сверкало на солнце отточенное лезвие его топора, я невольно содрогнулся.

Затем мысли мои обратились к Уэнтвортам.

«Господи боже, какие страшные тайны скрывает эта семья?» – спрашивал я себя.

Я видел всех ее членов и не мог представить, что кто-нибудь из них замешан в убийстве, да еще и не в одном. Спору нет, старуха отличается надменным и властным нравом. Но все ее интересы ограничены домом и близкими; к тому же она слепа и, следовательно, вряд ли способна осуществить какое-либо злодейство без посторонней помощи. Юные леди, ее внучки, ни о чем другом, кроме удачного замужества, не помышляют. Возможно, Сабина и воспылала невинной страстью к дворецкому, но все это – самая заурядная история. И она, и ее младшая сестра – классические маленькие женщины, безупречно воспитанные, благонравные и весьма довольные собственной участью.

Тогда, может быть, сэр Эдвин? Сейчас он одержим гневом и печалью, и потому трудно судить, как он ведет себя в обычных обстоятельствах. Однако по тому, что я о нем слышал, сей джентльмен был ничем не примечательным богатым купцом. Все его заботы направлены на упрочение своего благосостояния и, разумеется, благосостояния семьи. Дворецкий Нидлер, несомненно, чрезвычайно дерзкий и неприятный тип. Но он более всего печется о том, чтобы сохранить доверие и расположение своих хозяев. Все это в порядке вещей. Лишь два члена семейства Уэнтворт вырывались из привычных рамок – Элизабет, в невиновности которой я был неколебимо уверен, и покойный Ральф.

Добравшись до Смитфилда, я огляделся по сторонам. Монастырь Святого Варфоломея и прилегающая к нему больница по-прежнему были пусты и охранялись стражниками. У рынка я заметил работников в ливреях Городского совета, которые расставляли рядами деревянные скамьи. Другие прибивали длинные цепи к высокому деревянному шесту. Мне вспомнились слова Верви о том, что на следующей неделе здесь состоится огненная казнь двух анабаптистов, которые отрицали церковные таинства. Я вздрогнул и мысленно помолился о том, чтобы эти люди принесли покаяние и избежали уготованной им страшной участи.

Повернув на Лонг-лейн, я заметил у ворот монастыря нескольких слуг в красных с золотом ливреях дома Говардов; все они держали под уздцы лошадей. В воротах монастыря появился герцог Норфолкский собственной персоной; его пурпурная мантия горела огнем на фоне серых камней. Он беседовал с другим вельможей, который величаво скрестил руки на груди. К несказанному своему удивлению, я узнал в собеседнике герцога сэра Ричарда Рича.

Они тоже заметили меня. Герцог махнул рукой:

– Эй, законник! Подъезжайте-ка сюда.