Тень Азраила

Сейчас, когда требовалось отыскать единственно верное решение и было не до сна, статский советник обратился к восточному способу приготовления этого напитка. Молотый кофе и сахар он залил холодной водой и поставил на слабый огонь. Дождавшись, пока поднимется пена, Ардашев снял джезву с огня, подержал немного в стороне и вновь поставил. Так он повторил три раза. Не успевшая осесть пена, точно крышечка, прикрывала кофе, который «томился» внутри медного сосуда. Клим Пантелеевич потушил примус и вернулся на веранду. Перелив тягучую жидкость в фенджану, он опустился в кресло. Небольшой глоток бодрящей жидкости воскресил в памяти события того дня, когда он оказался невольным свидетелем тайного собрания в «Гранд-отеле».

…Носильщик без особого труда внес чемодан в номер. Получив «анам»[92], он поклонился и вышел. Клим Пантелеевич затворил дверь, раскрыл большой кожаный чемодан и вынул из него несколько жестяных трубок и неторопливо надел купленные недавно перчатки. Взяв отрезок трубы, он вставил его в дымоход и, поддерживая рукой, присоединил к нему другой, потом еще один и еще… Убедившись, что верхняя часть конструкции уперлась в отверстие напротив соседнего номера, он приладил жестяное колено с раструбом, выходящим из камина. И теперь можно было легко прослушивать все, что творилось за дверью № 307. Это произошло потому, что камины в обоих номерах имели общий дымоход. Надо отдать должное жестянщику – заказ выполнил быстро и с ювелирной точностью. Осталось лишь положить трубки в чемодан, да утяжелить его двумя деревянными досками. Ардашев предусмотрел все мелочи. Даже прошлогодняя копоть сегодня была не страшна: черный костюм и темно-синяя сорочка скрывали любое попадание сажи на одежду.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать кто-то вошел в соседний номер и начал двигать кресла, стол и стулья, подготавливая, очевидно, комнату для встречи. Затем послышались еще шаги и чей-то разговор. Позже появился еще кто-то. Когда, судя по голосам, собралось человек пять-шесть, зашли два европейца. Их, вероятно, и ждали. Говорил один, переводил другой. Несмотря на то что жестяная труба несколько искажала тембр голоса выступающего, статский советник понял, что это был военный агент германского генерального штаба граф Каниц, которого он как-то встретил в Шахском клубе. Немец озвучивал тот самый, согласованный с иранскими министрами план, переданный Ризой Тихрани покойному Раппу и пересказанный затем Ардашеву. Все совпало. К уже известным антироссийским мерам, предложенным кабинетом Мустафиоль-Мамалека, добавилось еще устройство патронного завода в Исфагани, который должен был снабжать боеприпасами все объединенные персидско-турецко-германские силы. Предполагалось также договориться с отрядами Кучук-хана и Хассан-хана о взаимодействии против России и Британии. Немалая роль в будущей борьбе отводилась и турецким курдам, чьи вожди за солидную плату должны были перейти на турецко-германскую службу.

Присутствующий на встрече главный муштаид гневно выкрикнул:

– Нельзя допустить, чтобы наша родина, которой уже более шести тысяч лет, оказалась под пятой русского солдата!

Отовсюду послышались одобрительные возгласы.

Духовный лидер, все больше распаляясь от своей важности, пообещал объявить джихад. Но кто-то предложил не спешить. И вновь раздались хвалебные реплики. Для начала решили агитацию против христиан выдать за некое народное движение мусульман в защиту турок – братьев по вере. Возможные убийства кяфиров (неверных), говорил религиозный наставник, стоит преподносить как мятеж, направленный не столько против стран Согласия, сколько против самого шаха. Первые беспорядки в городах должны произойти в начале сентября. «Царь-царей» до поры до времени будет делать заявления о своей обеспокоенности происходящим. К ноябрю волна антироссийского мятежа захлестнет весь север страны. Для того чтобы усыпить бдительность русских, правительство Мустафиоль-Мамалека заявит об окончательном избрании политики нейтралитета. Все присутствующие высказывались по несколько раз, но говорили по-деловому, без лишних отступлений, принятых в Персии.

Раскаленный шар солнца уже остыл, но еще не докатился до холодной вершины Демовенда, когда тайное собрание закончилось. Выходили по одному. Глядя в окно, Клим Пантелеевич узнал и второго немца – это был Шольц, частый гость мадам Ренни.