Тень Энвижен

– Вот то-то и оно! Они хотят заложить только психологические аспекты и данные криминалистов. А я хочу качественно расширить базу данных. Природные катаклизмы, сплетни соседей, возраст, пол, место рождения и место жительства – короче, все-все. Любая слуховая и визуальная информация. Программа сама проанализирует и отбросит все ненужное. Понимаешь, дед? База данных есть, алгоритм я выбрал, теперь что? Самая малость – написать программу, запустить ее и получить деньги. А дальше фольксваген. Или ты предпочитаешь форд?

Однако в начале июня, когда Денис, сдав на «отлично» экзамен по специальности, вернулся домой и попробовал включить свой компьютер, тот отказался служить своему хозяину. Что с ним случилось, Денис понять не мог и поначалу решил, что, возможно, загрузил слишком много стандартных программ, но проверить состояние оперативной памяти не смог – при последующем включении компьютер все также прочно «висел», выведя на экран ту же самую таблицу.

– Может, ты вирус какой подцепил? – осторожно спросил Сергей Денисович, наблюдавший за страданиями внука.

Он не очень разбирался в компьютерах, но про вирусы слышал. Денис уныло дернул плечом.

– Да леший его знает!

– Смотри, таблица вдруг исчезла, – удивленно заметил дед.

Исчезла не только таблица, погас весь экран и был похож теперь на один большой безжизненный глаз. Сказав плохое слово, Денис полез разбирать компьютер, а Сергей Денисович, понимая, что помочь внуку ничем не может, бесшумно ретировался и решил немного пройтись – подышать свежим воздухом.

Проходными дворами он вышел на Скобелевскую улицу, свернул налево и, шагая в сторону комбината бытовых услуг, вдруг припомнил, что, когда они только переехали в Южное Бутово, справа застраивался огромный пустырь. Между пустырем и железнодорожными путями стояли старые деревенские дома, и Москва еще не забыла бурных протестов местных жителей, не позволявших снести частные постройки. Протесты не помогли, жителей выселили – кого силой, кого умаслили. В первый год вокруг разрушенных домов бродили стаи брошенных хозяевами дворовых собак, вокруг обломков беспомощно стояли в последнем своем цвету вишневые и яблоневые деревья. В последнем, потому что к следующей весне их уже срубили под корень. Собак тоже выловили, а на очищенном пространстве возвели высотные дома – красивые дома, ничего не скажешь. Но у Сергея Денисовича почему-то начинало щемить сердце при воспоминании о цветущих садах.

Он ненадолго зашел в здание комбината, где находился один из центров связи, потом вышел и вернулся домой. Денис уже разобрал компьютер и вновь его собрал, но от этого ничего абсолютно не изменилось.

– Ладно, что ни делается, то к лучшему, – успокаивающе заметил дед, – сдвинь сроки своих работ на месяц, потом будешь разбираться, а сейчас у тебя сессия, сиди и занимайся.

– Нормально, да? Сиди и занимайся! – на лице внука было написано отчаяние, – а с мамой я как теперь свяжусь? В интернет-кафе на Изюмскую надо бежать.

– Зачем бежать куда-то в кафе, ты уже дальше своего Интернета ничего не видишь. Можно ведь просто связаться по телефону, я сейчас как раз карту купил, – Сергей Денисович вытащил из кошелька, пестрый прямоугольник и повертел им в воздухе, – мне сказали, по ней звонить заграницу очень дешево, но там нужно какие-то пин-коды или шифры набирать, я со своим зрением уже в этом не разберусь. Держи, только не вздумай возвращать мне за нее деньги, она всего сто рублей стоит.

Денис поднял глаза и, встретив внимательный взгляд деда, вспыхнул.

– Спасибо, дедушка, – он схватил карту и виновато сказал: – Я ведь не потому хотел вернуть тебе те деньги, что ты чужой, просто вижу, как тебе тяжело мотаться по четырем работам.

– Ничего, – усмехнулся дед, – мои старые кости пока еще не трещат. Звони маме.

– Сейчас? – Денис нерешительно взглянул на часы. – В Хоббарте шесть утра.

– Ничего, в крайнем случае, разбудишь.

Лариса этой ночью почти не сомкнула глаз – сын так и не позвонил. Она говорила себе, что волноваться глупо – молодой парень, студент, у него экзамены, друзья, может, свидание с девушкой. Неужто он должен каждую минуту помнить, что в четыре часа дня по московскому времени обязательно нужно позвонить маме? Да если б она, Лариса, каждую минуту так над Сашкой дрожала, та бы ее к себе близко не подпустила. Видно, после десяти лет тоски по погибшему сыну у нее в мозгах что-то сдвинулось.