Тень императора

Наконец впереди показалась большая скала, и кто-то мудро скомандовал привал. Телеги тут же поставили в круг, лошадей распрягли и накрыли сухими попонами. Затем запалили сразу два костра, вскипятили воды, поели горячего и, укрывшись от ветра под специально прихваченными, натянутыми между телегами тентами, стали устраиваться на ночлег.

Как оказалось, в этом мире тоже додумались до спальных мешков, только делали их не из синтетического материала с теплой шерстяной прослойкой, а из специальным образом обработанных и сшитых шкур. Заберешься в такой спальник, набросишь на голову «клапан» – и красота: ни снег не залетит, ни тепло ветром не выдует. Особенно если спальник рассчитан на двоих и в нем окажется еще одно тело с температурой в тридцать шесть и шесть десятых градуса.

Я по понятным причинам в компанию ни к кому не напрашивался. И пока решали, кто с кем будет спать, вообще старался не отсвечивать. Хотя бы из тех соображений, что народу в отряде теперь стало нечетное количество и кто-то один по-любому должен был остаться без компаньона. Меня бы такой вариант более чем устроил. Но увы. Излишне заботливый рино Кэрт не вовремя напомнил его высочеству о наличии несовершеннолетнего в отряде, и меня в приказном порядке определили к Зюне, которого такой поворот дела ничуть не огорчил.

Наличие постороннего лица в спальном мешке вынудило меня избавиться от части оружия и припрятать его до утра, включая клинки, которые я носил под курткой. В многолюдном отряде сделать это было проблематично, но опустившаяся на горы раньше обычного ночь слегка облегчила мою задачу.

– Ты, если что, пинай, а то вдруг раздавлю, – кхекнул северянин, устраиваясь в кармане из шкур и стараясь уместить в не рассчитанном на таких здоровяков пространстве свои широкие плечи. – Тесновато-то тут что-то…

– А потому что жрать меньше надо, – немедленно раздалось из соседнего спального мешка.

– Еж, да ты, походу, завидуешь, – присвистнул я, кое-как втискиваясь рядом с Зюней. Черт. Какой же он горячий!

Еж возмущенно всхрапнул:

– Кто?! Я?!

– Ты-ты, – подтвердил я, пытаясь устроиться поудобнее. – Второй день только и слышу, кто сколько съел и кто сколько весит. Тебе не кажется, что это становится навязчивым?

– Он всегда такой, – зевнул из третьего мешка Уж. – Расслабься, мелкий.

– Да я не напрягаюсь.

– Мар, ты что, замерз? – удивился северянин, когда я случайно задел его локтем. – Эй! Да у тебя руки ледяные!

– Они всегда такие. Спи.

– Смотри у меня! Не вздумай разболеться.

– Это не твоя забота, – буркнул я, поворачиваясь к северянину спиной и стараясь его больше не касаться. – Мамочки мне тут только не хватало…

Черт! Да от него жар идет, как от печки. До утра точно расплавлюсь. А он, наверное, замерзнет, хотя я специально подложил между нами плащ и предпринял все меры, чтобы случайно не вытянуть из него ни капли жизненной силы.

– Тал тебе в корму, Мар, – вдруг поежился Зюня. – Ты действительно холодный.

– Это потому, что я упырь, понял? А теперь спи, иначе покусаю, и к утру ты станешь таким же.

– Что такое «упырь»?

– Нежить. Нечисть. Зло в чистом виде… поэтому оно холодное и кусачее. Особенно по ночам.

Где-то неподалеку раздался тихий смех.

– Слышь, Еж… это и про тебя тоже, – заметил кто-то из темноты. – Холодное, кусачее, Тал знает что… ну, ты и есть!

– Да чтоб вас Рам на ледяных равнинах света лишила! – с чувством отозвался невидимый Еж. – Кому еще не спится? Ворон, ты? Если не заткнешься, я тебя завтра в сугробе зарою. И еще кого-нибудь. За компанию.

Я тихо хмыкнул, представив, как тощий Еж будет пытаться скрутить более рослого и упитанного Ворона, да еще на виду у побратимов. Но больше встревать не стал. А народ, попрепиравшись и обменявшись привычными шуточками, вскоре угомонился.

Как ни странно, заснуть мне все-таки удалось. И даже почти до утра, хотя к рассвету с меня сошло сто потов. Зюня был слишком теплым. Таким, каким, наверное, и должен быть настоящий мужик. Но мне от этого тепла не было никакого проку. Оно душило. Мешало дышать. Так что в конце концов я откинул клапан и, выбравшись из прогретого мешка, бухнулся носом прямо в наметенный за ночь сугроб.

Ох… какой же это был кайф!

Я засунул нос в снег и фыркнул, испытывая необъяснимое желание забраться туда целиком и валяться, кататься до упаду, чтобы потом вскочить и с шумом отряхнуться, разбрасывая во все стороны снежинки. С трудом потом вспомнил, что у меня сейчас две ноги, а не четыре. Но хватануть губами снег и с наслаждением его проглотить мне это не помешало. После чего все равно пришлось вставать, брести в сторону отхожего места, а заслышав по дороге долгий протяжный вой, замереть и настороженно прислушаться в надежде услышать знакомый голос.

– У-у-у… у-у-у…

– Это просто ветер, пацан, – негромко бросил кто-то из темноты. Вроде бы Хорт. Ну да, вон его шапка торчит. Да и время как раз под его дежурство подходило. – В горах так часто бывает.