Тень Камбера

— Эта связь уже есть, поскольку я посвятил в рыцари тебя, — ответил Келсон, вкладывая рукоять отцовского меча в руку Дункана. На лице короля появилось выражение, пресекшее все возможные споры. — Эта связь также укрепится через мой меч.

«Прочитай, что он думает, если не веришь мне, — продолжил Келсон, послав Дункану ментальный импульс. — Неужели ты считаешь, что он соврет в подобной ситуации?»

Дункан сглотнул, посмотрел на сына и прочитал у него в сознании благоговение и обожание. Он также уловил легкое удивление Дугала, рассматривавшего блеск тяжелого меча Халдейнов в руке отца. Это вызвало в памяти сомнение, давившее на Дункана последние три дня. И тут он понял: тот вопрос тоже следует разрешить. Он не сомневался, что Дугал одобрит его и что у Моргана не будет возражений.

Дункан послал ментальный импульс королю, робко прощупывая почву, и тут же получил королевское согласие и одобрение и даже уловил радость, еще до того, как смог сформулировать в мозгу прямой вопрос.

— В таком случае пусть будет так, — сказал он вслух, расправив плечи, а затем сконцентрировал ментальные силы на тяжелом королевском мече в своей руке.

В нем содержалась магическая сила долгой череды Халдейнов — в этом не было сомнения. Благодаря чувствам, присущим Дерини, Дункан ощущал, как меч дрожит у него в руке. Он положил вторую руку на рукоять, чтобы успокоить его, а затем медленно поднес к губам, чтобы поцеловать священный знак, выгравированный на нем, одновременно позволив магии Дерини выйти на свет Божий и явить себя в виде серебристого луча, мотнувшегося вдоль клинка. Этот свет тек, подобно ручейку воды, вниз по стальному лезвию, а затем также быстро стал подниматься по его рукам и вскоре весь он, от головы до пят, был окружен этим свечением, словно плащом. Наконец, Дункан открыто и безошибочно показал, что он — Дерини. Наблюдавшие за происходящим шумно вздохнули. Когда Дункан опустил святящееся лезвие двумя руками на правое плечо Дугала, сразу наступила тишина.

— Во имя Отца, — клинок коснулся правого плеча, — и Сына, — клинок переметнулся на левое, — и Святого Духа. Аминь.

Меч дотронулся на головы Дугала, а потом Дункан опустил его ниже, остановив острие напротив , глаз сына. Свет Дерини перешел к" Дугалу и образовал подобие нимба вокруг его медных волос. Он сиял, как появившийся неизвестно откуда золотистый солнечный свет. Глаза Дугала светились от восторга, и слова, которые требовалось произнести, чуть не выпали из памяти Дункана.

— Будь благородным и честным рыцарем, сын мой, — удалось выдавить из себя Дункану, который сам удивился твердости своего голоса и гробовой тишине, в которой произносились слова. — Будь преданным и правдивым, и пусть Господь одарит тебя, великой любовью к Нему и нашему королю.

— Аминь! — с чувством воскликнул Келсон, когда Дункан снова поднес к губам меч для поцелуя, а затем вначале его собственная аура, а потом и аура Дугала пропали. — Встань, сэр Дугал, и получи другие рыцарские символы.

Когда Дугал поднялся, в его глазах блестели слезы гордости. А Дункан прошептал:

— Спасибо, сир, — затем, поменяв положение меча, протянул его Келсону, еще раз преклонив колено.

«И хотя ты и не просил этого, — продолжил Дункан ментально, — я повторяю свою клятву тебе. Я буду служить тебе вечно, и как священник, и как Дерини, теперь уже в открытую, если ты того пожелаешь.»

Меч задрожал от эмоций, пролетающих между ними, когда рука Келсона уже держала рукоятку, а клинок все еще касался рукава Дункана. Король изменил положение меча так, что он оказался на его вытянутых руках, молча предлагая Дункану дать ответ.

Они не произнесли ни слова вслух, и только немногие из зрителей уловили важность происходящего. Теперь большинство собравшихся в удивлении размышляли, а то и перешептывались о значении только что увиденного, и все поняли: и Дункан, и Дугал относились к Дерини. Словно они оба заранее репетировали это, Дункан на мгновение положил свои ладони на ладони Келсона, а потом наклонился к мечу и слегка коснулся его губами, молча подтверждая священную клятву.

Затем он поднялся на ноги, а Келсон убрал меч в ножны, жестом подзывая Дугала, чтобы Мерауд застегнула у него на талии белый пояс. Когда намерения Дункана стали очевидными, Джехана удалилась не только с возвышения, но и вообще из зала.

— Я, Дугал, признаю себя твоим вассалом. Моя жизнь и плоть принадлежат тебе. Я клянусь почитать тебя и служить тебе, — объявил Дугал, еще раз склонив колена, чтобы произнести эту клятву.

Стоило ему сказать последнее слово, как зал взорвался восторженными криками жителей приграничья из земель Макардри, громко объявляющих о своем одобрении всего сделанного и не позволяя никому сказать ничего против их молодого господина и его отца. В конце концов, Дугал был их вождем, избранным их прошлым вождем, внуком прошлого вождя, независимо от того, кто его отец.