Тень креста

И это тот случай, когда внедрение нового ориентира веры сопряжено с пролитием крови людской, всеобщей озлобленностью и недоверием, когда государство перестает быть государством, а страна становится лёгкой добычей врага, когда разгорается и бесконтрольно катится по этой земле самая настоящая война за веру и против неверия, когда соотечественники призывают на помощь лютых недругов своего народа.

— Убери руки от младенца! Ты не сделаешь этого, монах! Не осквернишь мальца своей водой, словами и дыханием, своим злокозненным крестом! — этот крик отчаяния раздался от дверей церкви, а запыхавшийся человек, произнёсший эти слова, уже через несколько мгновений стоял рядом с епископом. — Я его отец! Я — Харальд Каллесон по прозвищу Лодочник. А Рольф — мой единственный сын. Отдай мне моего сына, служитель распятого бога. Или… Клянусь Одином, я убью тебя!

На этих словах возмутитель спокойствия смолк, потому что крепкая рука послушника Огге Сванссона легла ему на плечо и легонько сжала его. Прихожане же поспешили на помощь святому отцу, плотным кольцом окружив Огге и лодочника, а епископ Николас теперь оказался за его пределами.

— Как смел ты, мерзкий язычник, преступить порог Христова дома? Скверной несёт от тебя на всю округу. Будь ты проклят! Кара Господня настигнет тебя даже в Аду. Я бы сам сжёг твою жену, ведьму, поклонявшуюся идолу и чуть собственноручно не убившую своего единственного ребёнка, на священном, все очищающем костре. Сам бы сжёг! — набатным колоколом прозвучал голос епископа Нидаросского, и воцарился под самым сводом церкви, а затем каменной лавиной упал на голову несчастного лодочника.

— Стойте, добрые люди! Вы ведь христиане, а милость, сострадание и доброта Господня — безграничны. Пусть язычник уйдёт сам, а ребёнка мы ему вернём к вечерней молитве, после завершения обряда крещения. Иди с миром, лодочник! Сын твой сейчас находится под зашитой Бога, а кризис его болезни скоро минует — я, хвала Господу, знаю в этом толк. Иди и не доводи паству до греха рукоприкладства! Stol på meg, Вåtmann! Jeg vil ikke skade sønnen din! — негромкий, спокойный, но такой убедительный голос Альбана Ирландца разрядил всеобщее напряжение. Услышав родную речь из уст иноземца да ещё и священника, простолюдин оказался настолько ошарашен, что молча оставил помещение храма.

Вскоре присутствовавшие на службе прихожане покинули церковь и разошлись по своим делам, а утро, вовсю разгулявшееся по улицам Нидароса, призывно направляло его жителей к повседневным заботам. Лодочник же все сидел и сидел на краю церковного крыльца. Глаза язычника горели неугасимой злобой и ненавистью, а слёзы обиды, унижения и отчаяния не остужали их.

— Что происходит с этой страной — старой, доброй Норвегией! Где вы привычные, веками почитаемые и испытанные временем боги? Где вы, Один и Тор? Куда ушло ваше могущество? Или прожитые века повредили ваш слух, а глаза ваши стали безнадёжно слепыми? Что делать и как жить дальше? Неужели распятый бог сильнее моего одноглазого Всеотца? Почему?

_____________________

1. In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti! Amen! (лат.) — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь!

2. Gloria Patri, еt Filio, et Spiritu Sancto nunc, et in saecula saeculorum! Amen! (лат.) — Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков! Аминь!

3. Stol på meg, Вåtmann! Jeg vil ikke skade sønnen din! (норв.) — Верь мне, Лодочник! Я не хочу причинять зла твоему сыну!

Глава 5

5. Аудиенция в сумерках. Два мира — светский и церковный. Сумерки тёмной мутью заполнили улицы, переулки, а так же всё пространство вокруг немногочисленных домов жителей новой столицы страны фьордов, площадь рядом с церковью и сам воздух, окружающий громаду королевской усадьбы. Солнце скрылось, оставляя обитателей Нидароса один на один с приближающейся ночной мглой, таинством тишины и кратковременным царством природной тьмы. Уже отзвучал колокольный звон, зовущий прихожан на вечернюю молитву, не так давно, и она закончилась, а присутствовавшие разошлись, освобождая служителей церкви от прямых обязанностей. В окнах домов, окружающих Нидаросский храм Христа, в очередной раз замерцал скудный огонь светочей, а тени хозяев широкими полосами вновь, то быстро, то медленно пересекали светлые полотна оконных проёмов, преображаясь в причудливые картины. Еще до вечерней молитвы крещёного Рольфа отдали молчаливому и, по — прежнему, враждебно настроенному отцу.

Теперь священнослужители стали свободными от службы и споро собрались к посещению королевской усадьбы-дворца. И вот через короткое время троица, быстро преодолев площадь перед церковью, и окунувшись в уличный мрак, бесстрашно двинулась в сторону жилища короля Олава Трюггвасона. Шедший впереди епископ Николас подсвечивал дорогу факелом, поэтому до цели они добрались без задержек. Движению Альбана помогал неизменный поводырь — Огге Сванссон: он уже давно стал его глазами, руками и ногами.