Тень предателя

Херринг вышел печатать отчет. Он попытался обуздать свою фантазию и умерил надежды на победу. Печатание на машинке немного успокоило его.

Перерро, закончивший дежурство, уходя, вдруг остановился, а когда Херринг поднял голову, на полном серьезе сказал: — Не знал, Уолли, что ты умеешь играть на пианино.

— Иди, иди, парень. Я сочиняю симфонию для двух пальцев, — ответил Херринг, застучав на машинке.

Глава 16

Маркс, полный решимости как можно скорее разузнать о Мазере все, что только возможно, отправился утром в университет, в канцелярию ректора, чтобы ознакомиться с досье. Чтобы его запрос показался рутинным делом, он попросил также дать ему документы Роберта Стейнберга и Анны Руссо.

Секретарь провела его в небольшую комнату рядом с кабинетом ректора и, заверив его, что здесь ему будет вполне удобно подождать, когда принесут документы, закрыла дверь. В комнатке было три стула с прямыми спинками и стол со старой подшивкой журнала «Образование». Тут пахло карандашным грифелем, на стене висела одинокая картина — старинная гравюра тогда еще нового университета. В комнате не было окон. Воздух в нее поступал из решетки в потолке. Маркс прикинул, можно ли в нее пролезть человеку, ибо людям, страдающим клаустрофобией, здесь не выжить. Маркс встал и открыл дверь, затем поставил свой стул так, чтобы видеть стол, за которым работала секретарь.

Эта миловидная девушка, сидевшая очень прямо за пишущей машинкой, то и дело вертела головой то вправо, то влево, высоко держа подбородок. Она не подозревала, что за нею наблюдают, а сама, кажется, не видела ничего странного в своих жестах и движениях. Время от времени она касалась пальцами небольшой припухлости под круглым подбородком и массировала ее. Маркс улыбнулся, внезапно догадавшись, что страх двойного подбородка заставляет бедняжку терпеть эти неудобства.

Наконец появился курьер с папкой в руках и положил ее перед секретарем на стол. Та велела ему отнести папку в комнату, где томился в ожидании детектив Маркс. Это было личное дело Анны Руссо.

Вскоре Маркс полностью погрузился в изучение биографии и послужного списка Анны Руссо. Дочь редактора газеты, издаваемой в Нью-Йорке на итальянском языке, она в пятнадцать лет окончила школу, а в восемнадцать — колледж. Перечень ее наград был столь огромен, что приводил в почтительное изумление. Маркс был рад, что познакомился с ней до того, как узнал о ее наградах. О них, пожалуй, никто из ее коллег и не подозревает из-за редчайшей скромности этой девушки. Он тут же подумал, как в одной семье могут сосуществовать чрезвычайно разные люди. Что заставило Анну Руссо, дочь человека, посвятившего себя литературе, пойти в серьезную науку? Как относится к этому ее отец? Не качнется ли маятник в обратную сторону в третьем поколении этой семьи? Чего бы пожелала Анна для своих детей? А чего бы хотел он для своих, если предположить, что они у него будут? Только не изучение права. Он ошибся, пойдя по стопам отца, человека по духу куда более сильного, чем он, с иронией думал Маркс…

В открытую дверь постучали. Маркс поднял глаза и увидел перед собой Салли Набакоф. Она была удивлена этой встречей не менее его. Вне стен таверны «Красная лампа» она казалась совсем другой девушкой, деловой и без всяких претензий. Ее рыжие волосы были заплетены в косы и аккуратно уложены вокруг головы.

— Мне нужна от вас расписка, сэр. — После первого узнавания и испуга Салли держалась холодно и сдержанно, словно они незнакомы.

— Вы ведаете личными делами? — справился у нее Маркс, расписываясь в какой-то форме, которую она ему протянула.

— О, нет. Я здесь просто служащая.

— Я любопытен, — сказал Маркс. — Эти дела держат под замком?

— Да, сэр.

— Когда моя заявка попала в ваш отдел, вы взяли ключ, достали дело и принесли его мне сюда?

— Не совсем так, — поколебавшись, сказала девушка. — Выдачей дел ведает мисс Кац. Она дает мне дела и велит отнести сюда, в офис ректора.

Маркс посмотрел на форму, в которой только что расписался: «Секретный документ. Архив, Центральный университет». Отдав расписку Салли, он получил от нее конверт с личным делом. Маркс проводил девушку взглядом до самых дверей. На ней было модное прямое платье «мешком», скрывавшее те достоинства ее фигуры, которые делали ее столь приметной в таверне «Красная лампа». Маркс открыл конверт.