Тень предков

Святослав привстал с кровати и улыбнулся девочке самой своей обворожительной улыбкой. Правда, с побитой мордой он, наверное, выглядел еще тем мачо.

– Ну, вот двоежёнство ведь это грех, значит зло, но мы же готовы на него пойти.

Эффект был не тем, на который рассчитывал Романов. Девчонка расплакалась и хотела уже убежать из светлицы, но Святослав успел ее поймать.

– Да ты чего? Чего плачешь-то?

– Если я не дам тебе снадобье, ты меня в жены не возьмешь? Значит, ты и позвал меня только для этого, чтобы зелье получить, и в жены согласился взять потому, – девчонка, всхлипывая и причитая, с трудом выговаривала слова.

Блин, вот дурак, нужно было найти кого-то другого. Думал, что с Аленкой будет проще, а она на каком-то подсознательном уровне все чувствует. Теперь чувствуешь себя подлецом.

– Да нет же, нет. Ты правда для меня самый близкий человек. Я возьму тебя в жены независимо от того, дашь ты мне это снадобье или нет. Ну, перестань, не плачь, не могу смотреть, как ты плачешь.

Девочка вдруг замерла и мигом перестала плакать. Ни всхлипов, ни капель слез, только лицо мокрое и глаза красные.

– Значит, правда любишь?

Святослав помедлил и ответил:

– Да, люблю.

Как друга, подумал он про себя. Но с учетом того, какой она красивой подрастает, то не за горами тот день, когда он и правда посмотрит на нее как на женщину. В шестнадцать она будет уже настоящей женщиной, здесь девочки быстро взрослеют. Впрочем, как и в нашем мире.

Аленка прижалась к его груди и замерла.

– Хорошо с тобой. То плакать, то смеяться хочется, и не знаю, что больше. Так и переполняет всю. Принесу я тебе то снадобье, только больше ложки его не давай никому, а то человек страшной смертушкой к чурам уйдет. Пора мне, пойду, а то мамушка уже заждалась, наверное.

Снадобье и противоядие Аленка принесла на следующий день. Провалялся в постели Святослав еще два дня, приходя в себя, а после приказал кухарке испечь пирог с орехами и медом. Третьяк, хоть и растет будущим воином, но, как и любой подросток, обожает сладкое, а тут им детей не часто балуют. Святослав в честь выздоровления принес пирог всему десятку, убивая как бы двух зайцев: с одной стороны, подкупить парней, а с другой – вывести Третьяка из игры. Самое сложное было провести часть с Третьяком и не отправить в сортир весь десяток. То есть нужно было провести точечную операцию и при этом чтобы на него никто бы не смог подумать. Первоначально Святослав хотел подлить снадобье в пирог, но передумал, уж очень явно будет выглядеть, если Третьяк съест угощение от Романова и сляжет с хворью. Тут сыщиком не нужно быть, чтобы раскусить преступника. А как тогда? И придумать нужно что-то очень быстро, потому что послезавтра старшим над ними снова поставят сконца из хирда Сигурда. А это значит, что снова будет поединок с Третьяком. Нравится сконцам, как этот полянин метелит родича Скулди. Потому, после того как все занялись пирогом, Святослав предложил отойти Третьяку в сторонку. Парень согласился, взяв с собой пирог, и они отошли к бадье с водой, где поили лошадей.

– Слушай, я знаю, что ты меня недолюбливаешь. Но я ведь и не девка, чтобы меня любить. Я понимаю, что ты метил на место десятника, а назначили меня и, как ты полагаешь, назначили исключительно по-родственному, а не за мои заслуги.

Парень презрительно улыбнулся и как ни в чем не бывало откусил кусок пирога. Так и захотелось заехать по этой наглой роже. Разговаривать он не хочет…

– У меня есть к тебе предложение. Ты хочешь быть десятником, и я хочу быть десятником. Но пока я жив, десятником тебе не быть, ты пойми это. Мой дядя – воевода боярина, у него свой хирд. Каким бы я ни был ужасным десятником, меня не снимут, такова суть происхождения. Я родственник воеводы, ты сын смерда. Понимаешь разницу?

Парень вытащил пирог изо рта и, оскалившись, придвинулся к Романову, схватив рукой его за рубаху.

– Вот видишь, даже сейчас видна между нами разница. Благородный человек умеет разговаривать и договариваться, а простолюдин способен только кулаками махать.

Третьяк отпустил рубаху Святослава и отошел на шаг, недоверчиво разглядывая своего противника.

– И что ты предлагаешь? Может, убить тебя? Ты же сам сказал, что пока ты жив, мне не видать места десятника.

Святослав покачал головой, как бы раздумывая.

– Убить? Нет, слишком варварский метод, к тому же тебе придется бежать отсюда. Дядя Скулди будет обязан за меня отомстить. Я предлагаю тебе Божий суд. Мы оба выпьем из этой склянки.

Святослав достал из пояса склянку с зельем и покрутил им перед носом Третьяка.

– Если Бог на твоей стороне, то с тобой ничего не случится и зелье подействует только на меня, ну а если на моей стороне, то сам понимаешь, все будет наоборот.

Парень с любопытством осмотрел склянку.

– Это яд? – почти прошептал он.

Святослав улыбнулся одними губами. Наивный парень, совсем подросток еще, видно, что страшно ему. Даже стыдно немного стало, что он решил обмануть этого ребенка.