Тень сумеречных крыльев (СИ)

В Сумраке все выглядело почти пристойно. Обстановка, конечно, сменилась, телевизор пропал, но синего мха практически не было. То ли постарался Эрнест, то ли сказывалась близость отделения.

А вот гнилостно-желтые рвотные пятна метастазов было видно невооруженным глазом. Аду аж передернуло, хотя казалось бы.

– Мне хочется выругаться. Нет, не так: мне нужно выругаться, – ровным тоном произнес Виктор. – Но я помню, что нельзя. А если я опять начну сублимировать – отобью руку вконец. Ада, выругайся за меня, пожалуйста. Ада… – Его голос дрогнул.

– Вик. – Напарница подошла ближе. Обе ладони легли на широкую, бурно вздымавшуюся грудную клетку. – Нельзя, Вик. – Перевертыш вздрогнул, мотнул головой, попытался отодвинуться, но девушка буквально зажала его у стены. – Слушай меня. Слушай. Только меня слушай. Больше никого не слушай. Перестань. Срочно перестань плакать. Вот, возьми платок. И слушай.

Ты Иной. Ты будешь жить сотни лет. Твои близкие и просто люди вокруг – они будут умирать. Поверь, я знаю. Хочешь, скажу, как меня зовут? Ты тогда спрашивал, я отшутилась, оба забыли. Вот, скажу. Адельхайда фон Рихтхофен. Я родилась в четырнадцатом веке, Вик. В одна тысяча триста шестьдесят третьем году. Чертову уйму лет назад. Казалось бы, вчера. А так быстро…

Отдай платок. Мне не жалко, он просто уже мокрый весь. Вот, возьми другой. Да, у женщины всегда с собой запас. Нам же приходится думать и за себя, и за того парня... Который нам нравится.

Отец хотел мальчика. Очень хотел. А еще любил маму, умершую при родах. Когда та отходила в лучший из миров, он пообещал ей, что будет заботиться обо мне. И даже умудрился не возненавидеть меня, хотя казалось бы; святой, щедрой души человек. Но забота его была весьма специфической.

Представь себе женщину в средние века. Что она может? Ничего. Рожать детей, вести хозяйство, ублажать супруга – вот и все ее права, неотъемлемо связанные с обязанностями. Отец решил иначе. «Позаботиться о человеке более, нежели он сам, не может никто», – так он твердил мне каждый день. И обучал всему, что может для этой цели понадобиться.

Я ездила на лошади, фехтовала, дралась на кулаках, поднимала тяжести, бегала и делала растяжку. Я постигала математику, латынь, ведение хозяйства – не маленького домашнего, а большого дворянского. Я воспитывала в себе стойкость, храбрость и независимость мышления. На конфирмации я чуть не ввергла в панику друзей отца, а также их жен и дочерей, вовремя, правда, сообразив, что лучше молчать и наблюдать, чем болтать и давать пищу для сплетен.

Позже, конечно, и отец скумекал, что без женских благопрехитростей дочери все же не обойтись. Мимикрия: слово это в мои годы еще не придумали, а я уже вовсю ее применяла. Видимо, к этому у меня оказался талант: слухи не развеялись окончательно, но поутихли.

А потом я выросла и вышла замуж. Мне ужасно повезло: граф фон Рихтхофен оказался согласен с отцовским мировоззрением. Мы с ним очень быстро нашли общий язык, и я стала не просто приложением к приданому, а другом, советником и поверенной в его делах.

Но мужа убили. Вернее, не так: его нашли мертвым в своих покоях. И обвинили меня: кого же еще? Решили, что я ведьма и наслала на любимого супруга сглаз или порчу, дабы завладеть его добром. Нет, тогда я еще не знала, что Иная. И помыслить о колдовстве не могла: католическое воспитание, знаешь ли. Но обвинителю, инквизитору – человеческому, естественно, – было все равно.

Тогда я бежала. Дала по голове одному, сломала руку другому, украла коня – технически это был мой конь, но де-юре я ведь была вне закона, правда? Спряталась в городе, убедила пару пройдох помочь мне докопаться до правды; тоже не обошлось без рукоприкладства. И в итоге вышла на двоюродного брата покойного мужа. Также покойного.

Дело становилось все мрачнее и опаснее. Я забралась в дом родственника и обнаружила там описание стригов

– так в Германии называли вампиров. Сначала не поверила глазам, потом перечитала… И поняла: эти существа могли проделать то, что произошло с моим супругом. И с его братом.

Тогда же на меня наткнулся один из них. Нет, не тот, что стоял за убийствами. В мои времена Темные и Светлые порой враждовали между собой не из-за цвета, а из-за власти, влияния, иных соображений. Стриг, как выяснилось, был из тех, кто жаждал порядка, кто планировал в будущем составить тот самый Великий Договор. Ради этого он и его единомышленники даже сотрудничали с человеческой инквизицией. Тайно, конечно. И от других Иных тоже.

Я рассказала все, что знаю. Предоставила улики. Меня оправдали, убийц мужа развоплотили. Инквизиторы на поверку оказались гораздо более вменяемыми ребятами, чем мне казалось поначалу. Вампир уговорил их взять меня «на работу» – агентом в среде аристократии. И работа эта мне понравилась. Годы шли, удача сопутствовала. Удалось даже проникнуть в ближний круг германского императора, стать его доверенным лицом.

А потом меня убили.