Тень Уробороса (Лицедеи)

Смеркалось очень быстро. Какие-то четверть часа — и вот в темно-лиловом небе уже переливается чуть сплющенная спираль такого близкого Млечного Пути, а правее выползает из-за горизонта кучный рой Большого Магелланова Облака. Мы были так далеки от наших родных мест, что сложно и вообразить. А когда-то мне казалось, что Земля относительно Фауста находится где-то на краю Вселенной, на самых ее задворках, и весь остальной мир вращается вокруг планеты монастырей!

Я выехал за пределы города и уже приближался к поселку, когда необычный для этих мест звук заставил меня остановиться и прислушаться. Когда-то давно, проживая жизнь Кристиана Харриса, я слышал такие звуки едва ли не каждый день. Это были автоматные очереди, приглушенные расстоянием, но достаточно четкие, чтобы я их распознал. Кажется, я мог бы определить даже систему автомата, из которого только что стреляли, если бы само присутствие такого древнего оружия здесь не было нонсенсом.

А если это эксперименты спекулатов, прознавших о нас? Да, страх — это парадный вход для всех недугов…

И только я зацепился за Лизину фразу, как увидел на площади перед больницей одиноко стоявшего человека. Млечный Путь освещал его ярче полной земной Луны, и я сразу узнал фигуру прохожего. Подкатившая радость встречи загасила последний сполох здравого смысла в моей голове. Я спрыгнул с гравицикла и кинулся к нему:

— Квай! Какими судьбами, друг?!

Он только перестал покачиваться, напрягся, но не повернул головы.

— Ты что, ранен, Квай?

Я схватил его за плечо и дернул, разворачивая к себе. Квай медленно обернулся, а потом ощерил рот в страшной улыбке. На меня смотрели белесые глаза мертвой рыбы.

— А-а-а-р-р! — проурчал тот, кого я принял за Квая или кто был когда-то Кваем, и кособоко двинулся ко мне.

И тут же отовсюду на площадь высыпали фаустянские монахи — не менее кособокие, с такими же бессмысленными глазами и раз навсегда заданными движениями. От всех несло мертвечиной.

Тогда Квай напал на меня…

* * *

Михаил Савский вытащил линзу и потер усталые глаза. Хотелось прогуляться у моря, но какое там: через семь минут в городе начнется комендантский час… Придется лечь и заставить себя уснуть. Да, иногда и сон в тягость, если насильно!

Едва он вытянулся на кровати в позе мумии фараона, через распахнутое окно в комнату влетел резкий шум. Академик вскочил и по пояс высунулся на улицу, улегшись на подоконник. Шум доносился с прибольничной площади.

Схватив плазменник, Савский со всех ног помчался вниз, на бегу вызывая Джоконду и коменданта города. Из квартир выскакивали соседи-врачи и в испуге спрашивали, что происходит. Увидев несущегося сломя голову Савского, они присоединялись к нему и бежали следом.

Со стороны города к площади тем временем подлетал военный флайер. Когда луч его прожектора упал в самую гущу драки, Савский с коллегами увидели крупного светлошерстого волка, который в припадке дикой ярости сражался со странными, похожими на зомби и такими же зловонными, людьми. Они колотили его палками, крючьями, кто-то из них размахивал нунчаками, но зверь вертелся бешеным веретеном и почти не пропускал ударов.

— Сейчас! — прицеливаясь в волка, прохрипел пересохшим горлом охранник больничного поселка. — Черт! Что это с оптикой? — он в недоумении уставился на прицел, а Савский оттолкнул ствол вниз:

— Не вздумайте! — и бросился в свару. — Уходи! — закричал он израненному волку, перехватывая на себя его врагов.

Невольные зрители этой схватки изумились уровню подготовки, с которым Савский выносил странных нападавших. Не всякий управленец мог бы похвастаться таким, не говоря уже о простых смертных-гражданских. И лишь окончательно оттеснив зомби от зверя, который при первой же возможности юркнул в темноту между домами, прячась от слепящего прожектора, Савский стал стрелять. И всем, кто видел сейчас зверя посредством техники, мерещилось, будто она, техника, вышла из строя. Потому что никакого волка оптика не показывала.

— Всё, сметайте их! — закричал наконец Савский и побежал назад.

Едва на флайере открыли огонь по бесчисленной толпе мертвецов, за домами застрочили автоматные очереди.

— Сборище умалишенных… — пробормотал Палладас, а затем, пригибаясь, ринулся к Савскому, чтобы отвести в сторону. — Ну-ка, коллеги, все быстро по домам! Эй, сдурели? Да объявите же кто-нибудь этим олухам, что им тут делать нечего!

Словно услышав его, кто-то завопил по общей связи на весь поселок, пересыпая слова щедрой бранью:

— Гражданским… в дома, так вас в… на…

— Алан, там Крис! — вырываясь, объявил Савский.

— Где?!

Тот указал пальцем в темноту, и в тот же миг из-за дома, едва волоча ноги и шатаясь, весь окровавленный выскочил Элинор. Фаустянин на ходу подхватил с земли выбитый у него в самом начале схватки плазменник и, полностью игнорируя вопли матерящихся военных, стал палить в сторону автоматчиков.

— Да, мать твою, уйди ты оттуда! — в два голоса надрывались Палладас и неизвестный вэошник с флайера над ними.