Тени города. Часть первая

— А должен?

— Ну, обычно сюда только такие и попадают.

— Я лежал в другой больнице, — решил пояснить Бертон, показывая на перебинтованную руку, — а потом… ну, в общем, много чего случилось, и меня решили перевести сюда, тут, мол, безопасней и все такое.

Оба пациента усмехнулись:

— Безопасней? — переспросил второй, чуть старше Бертона и ниже его всего лишь примерно на два пальца. — Для кого? Для тебя или для них?

— Вы о чем? Чего это мне быть для кого-то опасным? Я с такой рукой еще долго не смогу представлять какую-либо опасность.

— Чтобы быть опасным, — сказал все тот же, — не обязательно быть сильным, главное, — знать то, чего не знают другие, — постучал он себя пальцем по голове.

— Ты, вообще, знаешь, где находишься? — с сомнением поинтересовался первый, с сединой.

— Госпиталь «Кроличий остров»? — неуверенно повторил Бертон прочитанное ранее на книжечке.

На этот раз двое пациентов рассмеялись в голос.

— Госпиталь, — усмехнулся тот, что постарше. — Официально учреждение числится как частная психиатрическая лечебница закрытого типа. Конечно, травмы здесь тоже лечат, если нужно, но особо не надейся, что покинешь эти стены даже после того, как твоя рука заживет.

Бертон ошеломленно раскрыл рот и отшатнулся от собеседников. Психиатрическая лечебница. Он в психушке, там, где желал очутиться меньше всего на свете. «Нечто более эффективным, чем полиграф и гипноз, могут быть только препараты, даже самому стойкому развязывающие язык». Бертон чуть ли не наяву уже видел направленный в него пыточный инструмент, оставалось лишь успеть рассказать все прежде, чем он вонзится в плоть.

Глава 14: Выбор

Кожа горела, как от огня, но огнем его пока не пытали, хоть и грозились. Блэкснейк оказалась изобретательней, чем можно было решить по ее шелковому красивому лицу. Она решила провести процедуру эпиляции воском по всему телу Джона, нанося вещество на участки кожи, после чего наклеивая сверху специальные бумажки и с силой сдирая их вместе с волосами, хотя казалось, что и с кожей тоже.

— Почувствуй все то, что чувствуем мы, женщины, чтобы понравится вам, волосатым обезьянам, — говорила она. Помимо этого, Фолла выщипывала ему брови, волосы из носа и каждый день сбривала щетину на лице опасной бритвой, иногда «случайно» оставляя незначительные порезы.

И все же Джон предпочитал именно пытки Блэкснейк, чем Шуда, который мог доставить не только болезненные ощущения, но и реально травмировать. Больше всего тот любил наносить мелкие порезы тонким лезвием, но уже по всему телу, причем каждый день он резал по одним и тем же местам, а когда заканчивал, чтобы Джон не умер от потери крови, мазал раны какой-то пахучей мазью, которая, попадая в ранки, щипала сильнее, чем соль, однако помогала. До следующих пыток.

А еще были пытки водой, иглы под ногти, испанский сапог, дыба, пресс для черепа, колесование и всякое по мелочам, причиняющее иногда колоссальную боль. Раны на спине практически зажили, но иногда тоже давали о себе знать, хотя с ребрами было еще хуже; пытатели его не били (видимо, это слишком скучно), возможно, еще и потому, что переломы куда сложнее обычных порезов, ушибов и растяжений, а залечивать их некому, поэтому кости медленно, но крепли, однако из-за позы, которой к кресту был прикован Джон, ребра также нещадно ломило.

Жнец заходил лишь единожды, поинтересоваться, не передумал ли Джон, но тот лишь попытался плюнуть ему в лицо, однако из-за пересохшего рта так и не удалось собрать достаточно слюны.

— Я ни за что не буду участвовать в твоей сумасшедшей задумке, — только и смог выдавить он.

— Будешь, — спокойным тоном ответил Жнец. — Только вопрос — переживешь ли? Все зависит от твоего выбора.

Джона до сих пор бросало в дрожь от того, что он узнал. План Мрачного Жнеца и правда должен изменить мир, но казалось крайне сомнительно, что после столь радикальных изменений, он не будет уничтожен под чисту́ю.

Но еще больше Джона пугало то, что у него есть сторонники. Блэкснейк точно больна на голову, как и Шуд, который на деле оказался фанатиком, чуть ли не целующим Жнецу подол пальто при каждой встречи с ним, и смотря на него, словно на мессию, призванного спасти мир. Однако, как только его повелитель удалялся, на его лице вновь трудно было что-либо прочесть, кроме слепой решимости.

Четыре дня Джон провел на кресте, не способный даже согнуть руки или ноги. Все тело ломило так, что некоторых пыток он ждал с предвкушением, и эти мысли пугали его еще больше. Крест можно было переворачивать практически как угодно. Иногда Джону придавали горизонтальное положение, но лишь для того, чтобы пытать водой, вливая ее в глотку через воронку, либо положив на лицо тряпку, и поливая воду сверху, из-за чего невозможно вздохнуть, не захлебнувшись. После пыток водой его могли не поить весь день.