Тени исчезают в полдень

— Только на дорогу не выходи, сынок, — сказала Зина, выводя его на крыльцо.

— Ладно, — пообещал мальчик, задрав голову, с любопытством рассматривая облака. — А куда это они плывут?

— Какой ты у меня любопытный! — рассмеялась радостно Зина. — Они уплывают подальше от деревни, в тайгу, чтоб людям солнышко не загораживать.

— Ага, — подумав, согласился мальчик. — И чтоб мне теплее было от солнышка.

Зина поцеловала сынишку и вернулась в дом, принялась готовить завтрак. Фрол еще на рассвете ушел в колхозную контору, Митька убежал в ремонтную мастерскую, а Степанида с утра затеяла стирку.

Захлопотавшись, женщины не заметили, как прошел час. Пришел завтракать Фрол, следом за ним Митька.

— Крикни там сына, Митя, — попросила Зина, собирая на стол. — Где-то он тут, возле дома.

— Как же я не приметил мужика, — сказал Митька, выходя из дома. Минут через пять вернулся. — Слушай, нету его.

— Да он, может, к Корнеевым ушел, — проговорила Степанида. — Он все с ихними ребятишками играет.

Митька опять шагнул за порог. Через четверть часа он возвратился с тем же:

— Нигде нету...

— Господи! — встревожилась Зина, принялась развязывать на спине тесемки ситцевого фартука.

— Да чего ты? Найдется, — проговорила Степанида. — В какую дыру они, пострелы, только не залезут! Заигрался где-нибудь... Ешь давай...

— Нет, нет, вы завтракайте... — Разволновавшись, Зина никак не могла развязать тесемки. — Я сейчас, сейчас...

И прямо в фартуке выскочила на улицу. Через полчаса она, растрепанная, бледная, появилась в кухне, лихорадочно окинула ее глазами, бросилась в одну комнату, в другую.

— Не пришел? Я думала...

Фрол Курганов аккуратно поставил на стол недопитый стакан чаю. Митька, куривший после завтрака у раскрытого окна, поднялся с табуретки, выбросил на улицу папиросу.

— Сыночек, сыночек... — дважды всхлипнула Зина как-то тоскливо, беспомощно прислонилась спиной к стене, скомкала обеими руками фартук, уткнулась в него лицом и стала медленно оседать на пол.

— Зина, Зина!! — бросился к ней Митька, подхватил.

— Ну-ка... Спокойно у меня! — глухо произнес Фрол. — Нечего раньше времени... Найдем. Не иголка, а человек все же... Ты, Степанида, гляди за ней...

И снял с гвоздя фуражку. Митька побежал из дому следом за отцом...

... К обеду на ногах был весь колхоз. Метр за метром обшарили всю деревню. Мальчишка не находился.

Заметались по деревне разные предположения и догадки:

— Может, утонул. Выбежал на берег Светлихи гальками поиграть, да и...

— Или уснул где-нибудь в укромном местечке. Надо еще поискать...

— В тайге надо поискать, мужики. В прошлом году мой несмышленыш пошел за цветочками да и заблудился. Ладно Фрол Петрович с бригады ехал, услышал плач в лесу...

Последнее предположение было вернее всего, потому что стало известно: кто-то утром якобы увидел, как мальчик направлялся к увалу, за которым начинается тайга, и спросил: «Ты куда это, парень, шагаешь?» Мальчик ответил: «Пойду погляжу, куда облака уплывают». Но кто это видел — в суматохе так и не могли выяснить.

Захар Большаков разбил людей на группы и послал прочесывать тайгу. Они бродили по лесу весь остаток дня, всю ночь, освещая заросли факелами и электрическими фонарями.

Но все было напрасно. Захар сообщил о происшествии в милицию.

Наступило утро. В бешеной сутолоке прошел еще один день... И еще один...

... Митька, Фрол, Степанида, не сомкнувшие за эти трое суток ни на минуту глаз, осунулись, похудели. Вместе со всеми Степанида искала мальчишку по деревне, а Митька и Фрол лазали по тайге. Только Зина никуда не выходила из дому. Она почти все время ходила из угла в угол, глядела перед собой остекленевшими глазами, но ничего не видела, натыкалась на стол, кровати, стулья и все повторяла и повторяла: «Сыночек... сыночек мой...»

— Степанида, глаз не спускай с нее, — сказал жене на второй день Фрол, заскочивший на минуту выпить хоть кружку молока.

Зина три дня тоже не спала, ничего не ела. Глаза ее глубоко ввалились, потухли и ничего больше не выражали — ни отчаянья, ни тоски, ни горя. Это были пустые глаза. В них промелькнуло что-то, вспыхнул на миг и тотчас же погас какой-то огонек, когда Митька, вернувшись на третий день из леса, ободранный, исцарапанный ветками, молча швырнул в угол измятую синюю тряпку.

Митька посидел на табуретке, покачался из стороны в сторону, зажав голову руками, точно хотел оторвать ее и отшвырнуть прочь. Затем встал.

— Зинушка, ты легла бы, отдохнула...

— Нет, нет! — отскочила Зина, загородилась от Митьки руками. — Надо искать, я найду сыночка... Я знаю... я знаю... О Господи!

— Зина...

— Ты иди, Митенька, — слабо сказала Зина, глядя неживыми глазами на брошенную Митькой в угол тряпку. — Ты иди... тоже поищи...

Митька покорно вышел.

Уже садилось солнце. Зина стояла недвижимо у окна и глядела, не отрываясь, не мигая, как оно закатывается.