Тени исчезают в полдень

Запряг коня в бричку-бестарку и не спеша поехал на колхозные огороды.

Ехал и думал — куда же это он едет и зачем?

Уже много дней стояла у Фрола перед глазами такая картина. Сидит Клашка Никулина на мокрой копне среди луга, рядом с председателем, и жжет Фрола злыми глазами. Вокруг стоят Филимон Колесников, бухгалтер, Анисим Шатров, его внучка... У этой глаза еще злей, и будь у нее такие же кулаки, как у Филимона, она бы измолотила его, Фрола, тут же, не раздумывая.

Но это бы ничего, текли мысли Фрола дальше, наплевать бы и на старика Шатрова с его внучкой, и на самого председателя, и на других... Все знают — мало ли за всю жизнь было у Фрола стычек с Захаром! Все понимают: прожить бок о бок в одной деревне, да не задеть друг друга локтем — все равно что бежать по лесу, да не натолкнуться на ветку.

Все бы ничего, кабы не эти Клашкины глаза...

Они разбудили его однажды ночью. Вдруг ни с того ни с сего приснился ему недавний случай на лугу. Прохватившись ото сна, Фрол даже плюнул со злости и... продолжал, ворочаясь с боку на бок, до света думать о Клашке: ведь именно так и смотрела она тогда на него. И так же, конечно, глядела на него из темноты, когда вечером, выполоскав белье, сидела рядом с ним на траве.

Миновал день, другой, а наваждение не проходило, стоит перед глазами проклятая баба — и все!

А недавно пришла к нему на конный двор с огородов дочка Натальи Лукиной Ксюха, длинноногая застенчивая девчонка, и сказала, забрасывая за спину тяжелую косу:

— Тетя Клаша подводу просила огурцы вывезти. Бригадир велел у вас спросить. Конечно, нам бы сподручнее автомашиной, да они все на уборке. Тетя Клаша просила сегодня же...

Чуть-чуть не взорвался Фрол. И так целыми днями торчит в голове эта чертова Клашка, а тут еще напоминают про нее! Но сдержался, буркнул только:

— Ты... чего тут вожжи размотала? Ступай, без тебя знаем.

Фрол выпроводил Ксюху, но подводу на огород так и не направил. Ксюха приходила еще два раза и уходила ни с чем, потому что Фрол поставил неожиданно для самого себя условие: пусть сама Клашка придет за лошадьми. И только сегодня, когда агроном спросил: «Чего там с подводой для огородниц мудришь?» — решил дать подводу. Но, опять-таки неожиданно для самого себя, поехал на колхозный огород сам.

— Это куда? — спросил у него Анисим Шатров, отправляя паром.

— На кудыкину гору, — бросил Курганов, не глядя на него.

— Ишь ты... — Старик присел на телогрейку, брошенную в углу парома, стал сосать холодную трубку. А в висках у Фрола вдруг больно застучало: «Грех да позор... как дозор... нести надо...»

В висках стучало потом всю дорогу, до самых огородов.

Клавдия не удивилась, что Фрол приехал сам. Презрительно сложив губы, она стала насыпать в корзину из огромной кучи перезрелые и желтые, как кукурузные початки, огурцы и вываливать их потом в бричку.

Фрол молча стоял рядом, не зная, что сказать, что делать, глядел на маячивших кое-где баб, обиравших с грядок огурцы и помидоры.

— Помог бы хоть, — язвительно сказала Клашка.

Фрол торопливо кинулся наполнять корзину.

— Да сама насыплю, — остановила его Клашка. — Вываливать в бричку пособи.

Курганов покорно взял корзину за плетеные ручки и, легко подняв, опрокинул над бричкой.

Когда бричку насыпали с верхом, Клашка тяжело разогнулась, схватилась рукой за спину.

— Что, болит? — участливо спросил Фрол.

Клашка раздраженно ему ответила:

— А у тебя вот ни спина, ни совесть, видно, не болят.

— Недавно вроде другое говорила... что мне перед самим собой стыдно, — как-то обиженно проговорил Курганов.

— Не прикидывайся-ка! — сказала Клавдия. — Ишь обидчивый какой...

Фрол смотрел на ее грязные босые ноги с широкими ступнями, на забрызганный помидорным соком подол и думал почему-то, что ночами Клашка, наверное, лежа вниз лицом на своей постели, вдавив в подушку тугие, не троганные никем груди, плачет от своего бабьего одиночества.

— Дура, — сказал он вдруг ей ласково.

— Может, и дура, — согласилась она. Но тут же голос ее опять окреп и зазвенел: — Только хватило бы ума, будь я на твоем месте, подводы вовремя давать. Кому теперь эти деревяшки нужны? — Клашка схватила желтый и твердый, как камень, огурец, ткнула им чуть ли не в лицо Фролу и бросила обратно в бричку, — Неделю назад труд наш чего-то стоил, а теперь все за бесценок пойдет.

«Так уж и за бесценок?» — хотел он сказать, но вместо этого проговорил, чтоб успокоить ее:

— Ты трудодни получишь одинаково. Что сейчас, что тогда свезли бы огурцы на рынок...

— Трудодень запишут, да на трудодень натечет с этих огурцов шиш два уха! Татьяна! — закричала она женщине, обиравшей грядки. — Отвези в деревню — да той же минутой назад! Сегодня дотемна возить будем.

— И куда тебе одной-то много денег? — попробовал пошутить Фрол.

— Впрок коплю! — зло отрезала Клашка. — Вернется вот муж — чтоб до конца жизни ему хватило. Посажу его в комнату — и мухе сесть не разрешу. Окно занавешу — и любить буду. За все двадцать лет, что жду его, отлюблю...

— Да ты умеешь любить-то? — спросил Фрол. — Тебе еще, поди, учиться надо.