Тени пустыни

И едва в штурвальной появился заспанный лоцман, Зуфар скатился по трапу и в несколько прыжков оказался на носу парохода рядом с капитаном Непесом. Но персиянки уже не было. Она исчезла, растаяла.

— Кто такая? Кто она?

— Слушай, сынок, меня внимательно, — сказал, оглянувшись, капитан Непес. — Посмотри вон туда… Левее, еще левее, видишь над камышом верхушки черных юрт?

— Это аул Ак Терек.

— Правильно… Ты, сынок, не забыл реки. Слушай. Сколько от Ак Терека до Соленого бугра? Тридцать верст. Напротив Соленого бугра мы бросим якорь… Я тебе дам шлюпку… Поедешь к берегу. Там тебя будут ждать.

— Кто?

— Не наше дело. В шлюпке отвезешь одну женщину.

Зуфар вспыхнул.

— Ее?

— Да.

— Нет. Не повезу…

— Слушай меня…

— Не повезу!.. Эта женщина хочет убежать…

Растерянно хмыкнув, капитан Непес снял свою форменную фуражку и вытер гладко бритую голову большим платком.

— Нет, — сказал он, подумав, — у нее письмо к председателю аульного Совета… В письме сказано, что она жена фельдшера — азербайджанца… Как его?.. Там и фамилия написана… Письмо из Ашхабада… С печатью…

— Ну и что же? Мало ли писем бывает.

— Я дам три гудка, ее муж ждет на берегу. Она тебе заплатит.

— На кой черт мне ее деньги!.. Она явно шпионка…

Зуфар чуть не сказал: «Я видел ее в Персии», но удержался. Где — то в памяти вдруг возникло и исчезло искаженное мукой лицо Лизы, и он замолчал.

— Чепуху, сынок, мелешь. Подожди, я ее позову.

Но привел он персиянку не скоро. Видимо, он долго ее уговаривал. Женщина совсем закрыла лицо черной вуалью. Оставила только глаза, красивые злые глаза. Они пристально смотрели прямо в лицо Зуфару, и он невольно отвел взгляд в сторону.

Молчание прервал капитан Непес. Он заговорил первым:

— Вот он отвезет вас, ханум, к берегу… Я дам три гудка… И он отвезет вас… Деньги отдадите ему.

Не успел Зуфар сказать слова, как персиянка заговорила. Звонкий, чистый ее голос звучал решительно и твердо:

— С ним я не поеду.

— Почему? — удивился Непес. Он нахмурил густейшие брови. Ему все больше не нравилась эта история. И если бы не письмо, которое ему показала эта странная жена фельдшера — азербайджанца, официальное письмо, со всеми необходимыми подписями и печатью, наверно, он не стал бы возиться с какой — то подозрительной пассажиркой. — Товарищ, — сказал он, обращаясь к персиянке, — почему? Он мой штурман. Он человек надежный.

— Я не поеду с ним…

Зуфар рассердился:

— Вы мне не верите?

— Да.

— Но почему же?

— А что вы делали в Мешхеде?

Зуфар покраснел. Но тут голос откуда — то сверху прокричал:

— Катер по левому борту! Семафор!

Невольно Зуфар посмотрел вверх. Кричал наблюдающий с мачты. Когда штурман обернулся, Настя — ханум, стуча тонкими венскими каблучками, быстро шла прочь по палубе.

Непес схватился за бинокль.

— Петр Кузьмич! Он! Комендант сигналит, приказывает приготовить концы, хочет причалить.

Зуфару сделалось не по себе. И если Настя — ханум, превратившаяся в персиянку, задает такие вопросы, какие же вопросы задаст ему, Зуфару, комендант пограничной заставы, всевидящий, всезнающий Петр Кузьмич?

Но Петр Кузьмич не задавал никаких вопросов. Он молча выслушал торопливый рассказ Зуфара и повернулся к капитану Непесу:

— Где она?

— Пройдем, — сказал, поздоровавшись, капитан Непес.

Они пошли в каюту, и Зуфар поплелся за ними. Его не впустили. Но весь разговор он слышал, по крайней мере с середины.

— Прошу, умоляю… — говорила персиянка на этот раз на чистом русском языке.

— Вам придется пожить в Керках, пока на той стороне выяснится…

— Но вы же читали письмо… и мои документы.

— Поймите, гражданка… это невозможно.

— Умоляю… В Герате мой муж.

— Знаю.

— Мужа могут увезти каждую минуту в Кабул.

— И все же…

— Вы не человек, вы… вы…

Она заплакала. Громкие всхлипывания доносились явственно из каюты.

— Я… я не знаю, что с ним, — бормотала Настя — ханум.

— Кхм… кхм… — Петр Кузьмич усиленно кашлял. Что — то проговорил капитан Непес. Кажется, он просил за молодую женщину. Петр Кузьмич резко что — то ответил, и старик вышел в узенький коридор. Подталкивая Зуфара, он поднялся с ним на палубу и глубоко вдохнул вечерний воздух.

Почти тотчас же на палубе появился Петр Кузьмич. Он посмотрел на реку, на пароход.

— Где сатана не пройдет, туда жену пошлет, — вдруг вслух проговорил он, — вот дьявольщина… Слезы… Терпеть не могу хныканья… бабы… Отец, — повернулся он к Непесу, — хочу сказать вам одну вещь. Вам, капитану, надо знать. В Балх приехала пограничная комиссия Мамед Якуб — хана… из Кабула… Впрочем, не в этом суть. По неизвестным причинам все пограничные посты, противолежащие нашей комендатуре, сняты. На аму — дарьинских переправах ни одного афганского солдата… Небольшие дозоры объезжают дорогу Андхой — Ширинкую… Во главе дозора какой — то мулла Сапар Шайтан… За свой счет содержит сотню стражников… Но не очень признает власти. А своих сыновей отказался послать в Кабул учиться. К этому мулле Шайтану приехал какой — то узбек из Герата… Прежде всего подарил Шайтану две тысячи рупий. Ждет какую — то женщину… со стороны Аму — Дарьи… Вы плаваете вдоль берегов. Вам надо знать, а? Как вы думаете, отец?