Теория Блума

Появление Блума – это закономерный результат и причина истребления всякого субстанциального этоса, итог вторжения товара во все сферы человеческих взаимоотношений. Стало быть, он сам и есть человек без содержания, человек, который

действительно превратился в абстракцию, поскольку его фактически отрезали от окружающей среды и выбросили в мир. От истории Блум так же далёк, как и от природы, в том смысле, что к нему неприменима ни одна из этих категорий. Мы видим в нём неопределённое существо, которое «нигде не чувствует себя как дома»¹⁵, точно монада, оторванная от всех сообществ в «мире, порождающем одни лишь атомы» (Гегель). Он – буржуа без буржуазии, пролетарий без пролетариата, мещанин, потерявший своё мещанство. И если индивид – это следствие расщепления общности, то Блум – следствие расщепления индивида, а точнее, вымышленного

индивида. Но мы бы неверно истолковали воплощённую в нём человеческую радикальность, если бы представили его в традиционном образе человека, «лишённого корней».

Ведь и правда, муки, с которыми сопряжена нынче любая истинная привязанность, настолько чудовищны, что никто просто больше не может позволить себе тосковать по родной земле. Такую тоску тоже пришлось в себе убить, а иначе не удалось бы выжить. Блум же – скорее человек без корней, человек, чувствующий себя в изгнании как дома, пустивший корни в отсутствии места и воспринимающий искоренение не как ссылку, а как отчизну. Не мир он потерял, а вкус к миру, который остался для него в прошлом.

Утрата опыта

Поскольку Блум – это позитивная действительность, определённая форма существования и чувствования, он привязан к крайней абстракции тех условий существования, которые формирует Спектакль. Самым безумным из конкретных явлений и в то же время самым характерным для спектакулярного этоса остаётся – в рамках нашей планеты – мегаполис. По сути своей Блум – человек мегаполиса, однако это вовсе не значит, что можно с рождения или по собственному выбору избавиться от данного условия, поскольку никакого пространства вне мегаполиса не существует: территории, до которых ещё не добрались его метастазы, находятся в зоне его полярности, то есть все их свойства обусловлены его отсутствием. Основной чертой спектакулярно-мегаполисного этоса

становится утрата опыта, и самый явный её симптом выражается в формировании собственно категории «опыта» в узком смысле «полученного опыта» (в сексе, в спорте, в профессиональной или творческой деятельности, в чувствах, в развлечениях и т. д.). Всё в Блуме восходит к этой утрате или согласуется с ней. В Спектакле, как и в мегаполисе, люди на собственном опыте сталкиваются не с конкретными событиями, а лишь с условностями и правилами, со второй натурой, превратившейся в чистый символ, искусственный конструкт. Во главе всего стоит радикальное несоответствие между незначительностью повседневной или так называемой «личной» жизни, в которой ничего не происходит, и трансцендентностью истории, застывшей в «общественной» сфере, к которой ни у кого нет доступа. Иными словами, всё выраженное никогда не проживается, а всё прожитое никогда не выражается. Там, где царит отчуждение Публичности, там, где люди больше не узнают друг в друге строителей общего мира, там-то и царит Блум. Масштаб разразившейся у него внутри катастрофы доказывает, что утрата опыта и утрата общности – на деле одно и то же, только с разных точек зрения. Однако всё это явно уходит в прошлое. Разрыв между формами без жизни в Спектакле и «жизнью без формы» Блума – с присущим ей одноцветным унынием и безмолвным стремлением к небытию – на многих уровнях переходит в отсутствие различий. В конце концов, утрата опыта достигла той всеобщей стадии, где она уже воспринимается как основополагающий опыт, как непосредственный опыт опыта, как явный шаг в сторону Критической Метафизики.

Мегаполисы разобщённости

Мегаполисы отличаются от остальных крупных человеческих образований прежде всего тем, что высочайшая степень близости, если не сказать скученности, совмещается в них с высочайшей степенью отчуждённости. Никогда ещё так много людей не оказывались в одном месте и никогда ещё они не были так разобщены. Крупные города – это избранная родина миметического соперничества, которое в перевёрнутой логике, присущей рыночному виду раскрытия потаённого, побуждает братьев питать друг к другу ненависть, соразмерную их братству. «Фетиш ничтожных различий» – вот настоящая трагикомедия разделения: чем сильнее люди разобщены, тем больше они друг на друга похожи, чем больше они друг на друга похожи, тем сильнее они ненавидят друг друга, а чем сильнее их ненависть, тем сильнее их разобщение. Как и Блум, мегаполис воплощает окончательную утрату общности и в то же время бесконечную возможность её возрождения. Для этого достаточно лишь, чтобы люди признали факт совместного изгнания.

Генеалогия сознания Блума