Теория нравственных чувств

А между тем бывает неосторожность, доведенная до такой степени, что действительно заслуживает наказания, хотя она никому и не причинила вреда. Такой случай представляется, например, человеку, беспечно выбрасывающему за окно большой камень, не предупредившему прохожих и не обратившему внимания, куда он упадет. Бдительная полиция непременно взыскала бы за такой безрассудный поступок, даже если бы он и не повлек за собой дурных последствий. Виновный показал бы своим поведением оскорбительное презрение к безопасности ближних, что было бы несомненной несправедливостью. Он без всякой причины угрожал бы прохожим опасностью, подвергнуться которой не решился бы ни один здравомыслящий человек, и обнаружил бы отсутствие того чувства, которое мы обязаны иметь относительно прочих людей и которое составляет основу человеческой справедливости и общественного благополучия. Поэтому на грубую неосторожность закон смотрит почти так же, как на преступный умысел. Даже если за поступком и не последует никакого вреда, с виновным поступают так, будто бы он имел намерение совершить то зло, какое могло бы быть в таком случае причинено им; поступок его, в сущности безрассудный, дерзкий, заслуживающий, собственно, небольшого взыскания, принимается за преступление, достойное строгого наказания. Если, стало быть, по неосторожности, вроде той, о которой идет речь, человек был бы убит, то виновный был бы приговорен к смертной казни по законам большей части стран, в особенности же по древним шотландским законам. Хотя подобное наказание чрезвычайно строго, оно не противоречит нашим естественным чувствам. Наше негодование против подобной безрассудной и бесчеловечной неосторожности усиливается состраданием к несчастной жертве. А между тем ничто не оскорбило бы до такой степени естественного чувства справедливости, как приговор человека к смертной казни только за то, что он неосторожно бросил на улицу камень, который никого не ранил. Безумие и бесчеловечность его поступка одинаковы, убьет ли кого-нибудь камень или же никого не заденет; но вот наши чувства в том и другом случае весьма различны. Сознания этого различия достаточно для объяснения, до какой степени негодование свидетеля какого-нибудь поступка может быть вызвано его последствиями. Вот чем следует объяснять, если я не ошибаюсь, чрезвычайную строгость законов почти во всех странах в случаях одного рода и общее их послабление в случаях другого рода.

Бывает еще особенный род неосторожности, не заключающий в себе ничего несправедливого. Такова неосторожность человека, который, не имея намерения причинить вред прочим людям, не обнаруживая никакого оскорбительного пренебрежения к их безопасности и к их благоденствию, поступает с ними неосторожно, подвергая в то же самое время опасности и самого себя; ему не присущи только заботливость и благоразумие, и в этом отношении он заслуживает скорее порицания, чем наказания. Однако же если такая неосторожность причинит кому-либо вред, то законы любой страны побудили бы виновного расплатиться за причиненный вред; и хотя это будет действительным наказанием, к которому нельзя было бы приговорить человека, если бы неосторожность его не сопровождалась вредом, подобный приговор закона не противоречит нашим естественным чувствам. Мы находим справедливым, чтобы человек не страдал от неосторожности другого и чтобы последствия достойной порицания нерадивости были исправлены самим виновным.