Теория выигрыша

Его рука была теплой и потной.

Лидия встала.

– Ой-е-ей, – насмешливо произнес он. – Не думай, что ты меня этим уешь. Я за тебя платил семь лет.

В этот миг и закончилась ее любовь, на которую ушла молодость.

Даже странно: что только ни делала, чтобы порвать путы, казавшиеся железными. А теперь тронула ладошкой и стала свободной.

(«Моя любовь – на кончике иголки. И глупый мальчик-жизнь на сером волке уже качнул сундук, и звенья разошлись». Павел Штальман, из неопубликованного).

Уходила Лидия красиво: цокала каблуками, крутила бедрами, но в душе ее была полная растерянность. Она вдруг поняла, что хотела сказать ей мать все эти годы: Артем – самовлюбленный старик. Ну да. Почему же она раньше этого не замечала? Как в норвежской сказке: тролли отвели глаза, но действие колдовства кончилось. Вместо огромной любви – бедный потрепанный мужик с лысиной на всю голову.

Упрекающий ее мелочью, которую давал на такси после секса.

Это был холодный душ – приводящий в чувство, как в вытрезвителе. Ее знобило, и в голове стоял мороз. Ясная погода.

Слава богу, что хоть сейчас это поняла. Впереди – целая жизнь. Зарплату отсудим, квартира есть, дача есть, надо дачу продать, она стоит больше ста тысяч долларов, этого надолго хватит. Приодеться, машину купить, стать шикарной женщиной, выйти замуж, как-нибудь встретить Артема, выходя из ресторана с мужем под руку – старый ты дурак, Артем, мама права.

Она говорит вслух: «Старый дурак», маршрутка резко останавливается, и все пассажиры летят вперед, слипаются в один комок.

Это авария.

Место неудачное, посреди пустыря. Никаких остановок. Приходится стоять на обочине, потирая плечо, ждать еще одну маршрутку. Проезжает уже пятая – но все они полные, не тормозят. Половина пассажиров ушла к автобусной остановке. Девушка в длинном пальто поймала такси.

Лидии становится интересно: надо же, какие разные у людей характеры. Она любит ходить пешком. Но теперь стоит, ждет. Потому что не видит смысла двигаться. Куда ей спешить? Она просто постоит здесь, не тратя силы.

Подумает.

Наконец, останавливается маршрутка. Ее водитель – приятель попавшего в аварию, он позволяет им доехать до метро стоя. И они впятером втискиваются в микроавтобус. И что вы думаете?

Они обгоняют тех, что идут к остановке пешком!

Лидия улыбается.

– Вам тоже смешно? – спрашивает мужчина, скрючившийся напротив нее. – Смешные мы, да? Скрючились так, умора.

Это из ее маршрутки мужчина. Ему лет пятьдесят. Он в пальто и шляпе – диковинный такой прикид по нынешним временам. Но чистый мужчина, приличный. И говорит без акцента. Москвич.

К метро они идут вместе. Мужчина спрашивает, куда она едет. На работу. А где вы работаете? Лидия говорит, что делает реалити-шоу. Ей приятно его уважительное удивление.

– У меня все проще, – признается он. – Я преподаватель в колледже. В смысле в бывшем ПТУ. Но тоже интересно. Детки у нас хорошие, многие с отличием… И что интересно, все потом поступают в вузы. У нас практика со второго курса. На заводе «Красный пролетарий», это самый большой станкостроительный завод в Москве, не слышали?

Он явно ухаживает.

– Давайте я проведу вас по своему льготному? – предлагает он.

Через три станции ему выходить.

– А вы где живете? А я в Люблино. Соседи получаемся. Лидия, у вас есть собака?

– Нет.

– А то бы гуляли вместе. У меня есть. Сеттер. Знаете? Такая с ушами, охотничья.

– Бордовая?

– Какая?

Поезд страшно шумит, приходится наклоняться друг к другу. У мужчины плохо пахнет изо рта.

– Бордовая! – кричит Лидия, отстраняясь подальше.

– А, ну да. Можно сказать, что и бордовая. Коричневая в красноту. Пятнадцать лет ей, это по человеческим меркам сто с лишним! Вы как вечера проводите? С мужем-детьми?

– Я не замужем, – успокаивает Лидия. Не потому, что ей хочется продолжения, а потому, что ей жалко мужчину. Нелепый он какой-то, и ногти у него, пятидесятилетнего, обгрызены под мясо. Нервный.

– А как вы проводите вечера? – Он повеселел, становится даже игривым.

– Вечера я провожу с мамой, – говорит Лидия.

Поезд замедляет ход. Мужчина начинает торопиться.

– Может, дадите телефончик? У нас много общего, я тоже живу с мамой, она у меня тоже хорошая, мы с ней проводим вечера. Еще я гуляю с собакой. Она старая, слепая, с ней надо часто гулять… Я как беру ее, так на два часа ухожу… Туда, где поля фильтрации. Ну… Где какашками пахнет, – он смущенно хихикает. – Но это вранье, ничего там не пахнет. Мы там каждый вечер гуляем… Какой ваш телефончик?

Она диктует ему первый пришедший в голову. Он выбегает, когда двери уже закрываются, и потом еще стоит – машет ей рукой.

Лидия думает, что вот – она проехала мимо возможного своего романа. И если бы она умела обманывать себя так же, как это умеет мать, роман можно было сделать красивым. Из свиданий и поцелуев. Из бескрайних полей и ночного неба… А какашками… А какашками… А какашками…

Стоящая рядом девушка косится: ей странно, что Лидия смеется до слез. Стоит одна и смеется.