«Теория заговора». Историко-философский очерк

Репрессии против масонов, в частности московского кружка Новикова, находят своё объяснение в том, что часть русских масонов, включая Новикова и сподвижников, были втянуты в сложную дворцовую интригу, включающую «закулисную» борьбу Екатерины со своим сыном, будущим Павлом I. В этой борьбе масоны играли принципиально подчинённую роль, выполняя чаще всего второстепенные задания, о сущности которых сами не имели ясного представления. Так, в своих сношениях с двором Фридриха-Вильгельма Павел активно использует в качестве курьеров видных масонов М. И. Багрянского и А. М. Кутузова. Поэтому мы не можем не согласиться со словами Г. В. Вернадского о том, что «сношения с цесаревичем и его берлинскими друзьями, конечно, и погубили Новикова, подвергнув разгрому весь кружок»^{328}

. Центральное место в допросах Новикова (мы можем судить о них по сохранившимся протоколам) занимают темы, связанные с его контактами с опальным цесаревичем. В контексте связей с Павлом всплывают вопросы, как сейчас говорят, о легитимности источников доходов Новикова и его компаньонов. Естественно затрагиваемые масонские темы не привлекают внимания следователей, для которых куда более важными остаются темы дворцовых и околодворцовых интриг.

Обратим внимание также на особенности мировоззренческой позиции русского масонства. Выше мы уже отмечали, что для значительного количества лиц участие в масонстве объяснялось соображениями карьерного или даже развлекательного характера. Но как выглядела ситуация с теми, кто руководствовался в масонской деятельности идейными принципами и устремлениями? Любопытные факты открываются при рассмотрении тех источников, которые формировали мировоззренческие позиции русских масонов. Так, состав библиотеки известного русского масона И. П. Тургенева открывает совсем неожиданную сторону его интересов. Тематика и содержание работ, представленных в библиотеке, весьма существенно изменяют наши представления о русских розенкрейцерах как о типических представителях отечественного Просвещения, с присущими им антиклерикальными тенденциями. Значительная часть библиотеки содержит сочинения католических иезуитских авторов. При этом тематика работ достаточно разнообразна: от католической апологетики, мистических сочинений до книг дидактического и морально-нравственного характера. Среди авторов явно выделяются такие фигуры, как оппонент Вольтера — аббат Ноннот, а также Ж. Н. Гру, Б. Бодран, Ж. Рейра.

Намеренности подобного подбора литературы противоречит, однако, то, что часть книг — это подарки, сделанные лицами одного с И. П. Тургеневым идейного круга. Например, сочинение Жана Николя Гру «Черты истинного благочестия» было подарено Тургеневу известным масоном И. П. Лопухиным. В совокупности подобные факты свидетельствуют о мировоззренческой открытости русских розенкрейцеров различного рода духовно-религиозным объединениям, об отказе от узкой партийной закрытости. Нельзя не согласиться в данном контексте со словами современного отечественного исследователя по поводу идейных особенностей русских мистиков Новиковского кружка: «Основа духовного облика подобного типа — настойчивый и неуклонный поиск “крупиц истины”, разбросанных в многообразных явлениях действительности, открывающихся сознанию. Многогранность религиозных интересов московских масонов, обращенных практически ко всем направлениям современной им религиозной мысли, средневековью, тайным учениям, — весьма интересное явление, заслуживающее интерпретации и изучения»^{329}.

Совокупность изложенных доводов даёт нам возможность говорить об отсутствии конспирологического дискурса в конце XVIII столетия. Антимасонские репрессии находят своё объяснение в конкретных политических событиях того времени. Конечно, хронологическое сопряжение личной борьбы Екатерины с Павлом с европейской реакцией на Французскую революцию было оперативно использовано первой. Но в данный период общественное сознание не связывает масонские организации с тайными обществами как таковыми. Само отечественное масонство весьма негативно восприняло не только эксцессы в ходе революции, но и идеологическую составляющую французских событий. Один из лидеров русского масонства, уже упомянутый И. В. Лопухин в 1794 г. издаёт работу, название которой точно отражает её содержание — «Излияния сердца, чтущаго благодать единоначалия и ужасающегося, взирая на пагубные плоды мечтания равенства и буйной свободы». Равнодушие к прелестям «буйной свободы» в среде русского масонства заставляет даже авторов, подчёркивающих её социально-политическую активность, признать следующее: «Исследователи единодушны в том, что идеи эмансипации крепостных и введения демократических учреждений были чужды русскому масонству Екатерининского времени»^{330}. Все приведённые примеры служат убедительным доказательством отсутствия в отечественном социокультурном пространстве