Тепло оружия

Я улыбнулся. Наверное, вид у меня в тот момент был совершенно дурацкий.

— Анжелика, значит? Что ж, я тотчас же отправлюсь к ней. То есть я хотел сказать, после того, как уйду отсюда. Вернее, я имел в виду, что визит к ней был мной уже запланирован. Следующим пунктом. Заранее, ещё перед тем, как приехать сюда.

Миссис Холстед заставила себя улыбнуться. Это была самая любезная улыбка из тех, какие мне когда-либо доводилось видеть на её милом личике с момента нашего знакомства.

— Ну разумеется, — сказала она с той понимающей интонацией, к какой часто прибегают женщины, когда за вполне искренней фразой фразой угадывается невысказанная вслух издевка: “Ха-ха, ну и кретин же ты.” — Вскоре Эд и Марсель познакомили нас с Райли, которые затем бывали у нас всего один или два раза, чтобы поддержать компанию.

— Ага. Значит, получается, что Райли были единственной парой, с которой вы познакомились непосредственной через Уоллсов. Все остальные участники подобрались из числа ваших собственных друзей и знакомых.

Она поджала губы и ещё какое-то время молча разглядывала меня.

— Да, это так. — Пауза. — Знаете, раньше мне это не приходило в голову. Я даже как-то не задумывалась об этом. Ведь это Эд…, — тут она осеклась на полуслове и замолчала.

— Что Эд?

— Так… ничего. Просто они с Марсель были первыми, кто выбыл из нашей компании. Затем Райли. Ушли только эти две пары. Не думаю, что в этом может крыться какой-то тайный смысл.

Мне тоже так не казалось. Но в то же время я был уверен, что поначалу она собиралась сказать что-то другое.

Но, похоже, сказано уже было и так предостаточно. Так что через несколько минут я поблагодарил её за откровенность и за то, что она сочла возможным уделить мне время, извинился за доставленное беспокойство, после чего удалился.

Еще раньше, утром того же дня, мне уже предоставилась возможность побеседовать с Анжеликой Берсудиан, этой красоткой с пышным бюстом и томным взглядом, но тогда разговор получился очень коротким и не принес никаких результатов. Просто я задал несколько вопросов, в ответ на которые она искреннее посетовала на то, что не знает ничего такого, что могло бы помочь мне в расследовании. Короче, и рада бы оказать всяческое содействие следствию, но, видно, не судьба. Я даже не был допущен в дом, а просто постоял три-четыре минуты в дверях, задавая свои вопросы.

Но тогда мне ещё не было известно всего того, что я знал сейчас.

У меня сложилось такое впечатление, что, едва оправившись от шока и потрясения, вызванного событиями вчерашнеого вечера — а возможно, и задолго до случившегося — все заинтересованные парочки сговорились между собой, что никто и ни при каких обстоятельствах не скажет ни слова о “приватных и личных” делах, которые, как считалось, не имели никакого отношения к убийству Джорджа Холстеда. Потому что, стоит только кому-то одному распустить язык, и тогда отдуваться придется всем.

Я ничего не знал наверняка. Но бесспорно, у меня не было никаких зацепок по этому делу до тех пор, пока не удалось выведать у Агаты Смеллоу всю их поднаготную.

Так что, если разобраться, я был обязан Эгги очень многим. И не только возможностью продолжать расследование в нужном направлении, но и тем, что её мартини и уговоры “задержаться хоть чуточку дольше” уберегли меня от рокового происшествия со смертельным исходом, а не то бы лежать мне сейчас в морге с четырьмя пулями в спине, одной в шее и ещё двумя в голове.

Берсудианы жили в Вествуде, примерно на полпути между Загородным клубом Лос-Анджелеса и студенческим городком Калифорнийского университета. Я проезжал по бульвару Уилшир, когда после очередного взгляда на зеркало заднего обзора, у меня снова появилось нехорошее предчувствие.

Темный седан следовал за мной в общем автомобильном потоке, держась на небольшом расстоянии, но не приближаясь вплотную и сохраняя дистанцию в две-три машины. У меня не было ровным счетом никакх оснований связывать его со своим вчерашним преследователем — темным седаном со скошенной фарой. Но это был “Додж Полара”. И заметил я его несколько минут назад, перед поворотом на Уилшир.

Скорее всего, ничего особенного. Просто какая-нибудь семейка — мама, папа и детки — выбрались из дома на традиционную субботнюю прогулку — “Глядите, ребятки, вот здесь живет сам Стони Вирил, величайший подающий всех времен!” — но, видимо, лицезрение простреленной головы Портера оказало на меня столь глубокое впечатление, что теперь я был готов заподозрить во всем, чем угодно, и маму, и папу, и даже детей. Поэтому я сбавил скорость, и убедившись, что мне удалось последним проскочить следующий перекресток, в то время, как на светофоре погас желтый и загорелся красный сигнал, прибавил газу. Больше темный “Додж Полара” мне на глаза не попадался.