Теплое сердце зимой

Куин отпрянул, одновременно выбросив руки перед собой. Дом, в котором он когда-то едва не покончил с собой, был одноэтажным и обшит гонтом, и уж точно не был тем домом, в котором он когда-то жил.

— Господи, — пробормотал Куин, оглядываясь.

Он ошибся адресом? Нет, это было невозможно.

Недоумевая, что, черт возьми, с ним не так, Куин подошел к углу той постройки, в которую едва не врезался…

Вспыхнули активируемые движением фонари, он зашипел на них и заставил отключиться силой мысли с такой настойчивостью, что лампа, светившая ему прямо в глаза, взорвалась на крыше, стекло разлетелось в стороны, и остался лишь тонкий дымок.

— Черт, черт, черт… — Куин прекратил ругаться, когда сумел сморгнуть отпечаток света с сетчатки… и посмотрел на задний двор своего старого дома. — Что… за хрень?

В последний раз, когда он был здесь, он видел обычный сад с идеально ухоженным газоном, а также заднюю террасу с черной мебелью из старинного кованого железа. Сейчас же? Все, кроме террасы, исчезло. На их месте был бассейн, в котором можно проводить олимпийские соревнования, домик у бассейна, где могла разместиться семья из шести человек, и полдюжины современных скульптур, каждая размером с внедорожник.

Все цвета из коллекции полосатых колготок Лэсситера: неоново-розовый, кислотно-желтый, криптонитовый зеленый.

Куин протер глаза с уверенностью, что родители сейчас перевернулись в своих гробах… и услышал голос матери, источающий осуждение: «Вот что бывает, когда деньги попадают не в те руки».

Честно говоря, он был удивлен, что особняк остался нетронутым…

На один пронзительный момент Куин увидел картину из прошлого: его мамен бродит среди растений, указывая сестре на разновидности белых цветов, заставляя Соланж запоминать их названия на латыни. Позади них, сцепив руки за спиной, неспешно шагали Лукас и их отец. Они обсуждали финансы. Они всегда обсуждали финансы.

В теплые месяцы они гуляли вместе, вчетвером после каждой Первой Трапезы, женщины впереди, мужчины позади, и состав никогда не менялся. Соланж ничего не смыслила в деньгах — эта тема превосходила ее умственные способности. И Лукас ничего не понимал в садоводстве — это дело было ниже его достоинства.

Куин всегда наблюдал из окна своей спальни, как они прогуливались в лунном свете.

И очень хотел, чтобы его пригласили присоединиться хотя бы раз.

Прежде чем окончательно впасть в сентиментальность, он прервал цепочку воспоминаний… и решил, что для него это большое облегчение, что все в поместье стало другим. Это многое упрощало.

Куин зашагал по лужайке, его шаги испортили нетронутый снежный покров… и проходя мимо одной из скульптур, он постучал костяшками пальцев по розовой поверхности. Глухой звук предполагал, что она была металлическая, и он представил, как дизайнер разглагольствует о достоинствах ее плавных контуров и твердых углов. Вряд ли кто-то понимал, что должен был представлять этот предмет искусства. А может, в этом и заключалась главная фишка.

Подойдя к задней части особняка, Куин понял, что ошибался. Дом тоже пережил ремонт, причем… довольно масштабный. Новая комната позади. И терраса — здесь он тоже ошибся. Старая плитка исчезла, ее заменил какой-то песчаник — он не мог точно сказать какой из-за снега, но судя по тому, что виднелось из-под растаявшего края, плитка была совершенно другой.

Оказавшись возле одного из окон, Куин сложил ладони у висков и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.

— Оооооокей.

Битлджус[27]. Когда Дитцы захватили красивый старый фермерский дом Мейтлендов… и превратили его в уродский цирк с шоу никудышных артистов. Никакого антиквариата. Красивых персидских ковров. Напольных часов и картин маслом, коллекций фарфора от «Имари». На месте всего, что почиталось и культивировалось поколениями, была мебель из стали и кожи, полы из черного камня и другие скульптуры, похожие на трехмерные тесты Роршаха.

Что за красная ручка виднелась там? Это что, стул?

Он никогда не считал себя приверженцем традиций, но, откровенно говоря… за это он не дал бы ни копейки. Но, с другой стороны, чей-то дурной вкус — не его проблема.

А вот датчики движения, установленные в углах у потолка, были. Эти чертовы штуки он заметил сразу, потому что они мерцали маленькими зелеными огоньками… и, вероятно, там же были установлены камеры.

В связи с этим, несомненно, здесь и заканчивалась его шпионская деятельность.

И начинались личные долбанные проблемы.

Потому что ему нужно было попасть внутрь.

Ему пришлось дождаться полуночи, пока люди под этой крышей не отправятся спать, и плюс ожидания в том, что он понял, наконец, как справиться с горем. К черту терапию и нытье. Он переживет смерть своего брата с помощью работы: Лукас разбил ему сердце, наполнив болью, и воскресил его своим заданием. И, выполняя просьбу брата, Куин получил цель, русло, в которое он мог направить свое горе и чувство, что он мог изменить то, что случилось, если бы только был чуть внимательней.