Терапия памяти

Ульяна зачарованно наблюдала за тем, как руки Стаса ловко орудуют ножом, рассекая помидорки-черри одним движением так, что на доске не оставалось ни капли сока, ни единого зернышка. Ножом же он настругал от куска сыра тонкие ломтики, похожие на прозрачные чипсы, помыл и порвал салат, высыпав гору зелени в большую чашку, которую совсем хозяйским жестом извлек из сушилки у раковины.

– Сковородка есть у тебя?

– Да… в духовке… – стараясь не растерять возникшее волшебное ощущение, отозвалась Ульяна.

Через несколько минут Миронов уже водрузил на стол чашку с салатом, вынул из сушки тарелку и вилку, поставил перед Ульяной, щелкнул кнопкой чайника:

– Прошу.

– А ты? Мне неудобно… ну…

– А ты все так же краснеешь, Улькин, – чуть улыбнулся Миронов. – Не разучилась с годами.

Она опустила голову.

– Возьми себе тарелку.

– Как скажешь, – рассмеялся он, но тарелку и вилку взял. – Слушай, Улькин… а ты, говорят, хирургом работаешь?

– Да… пластическим.

– Ого! – с уважением протянул Стас. – Тогда понятно, почему устаешь. Как еще сил хватает в зал-то ездить?

– Я там отдыхаю.

– Степаныч-то работает еще?

– Конечно. Как без него? На дорожку уже не выходит, больше в кресле рядом сидит, но кричит по-прежнему громко, – улыбнулась и Ульяна.

– А я так больше в зал и не зашел, – признался Миронов, орудуя вилкой. – Знаешь, вот как отрезало – нет, и все.

– Стас… прости, это я виновата…

– Ни в чем ты не виновата! – перебил он совсем беззлобно. – Каждый делает выбор. Я свой сделал в тот момент и ни разу не пожалел.

Ульяна подняла на него глаза, мгновенно заполнившиеся слезами, мешавшими видеть.

– Я думала – ты меня ненавидишь…

– С ума сошла? – удивился Миронов искренне. – За что? Да я, если хочешь знать, тебе каждый месяц письма писал… понимал, что вряд ли тебе их отдадут, но…

– Письма? – встрепенулась Ульяна. – Ты писал мне письма? А куда? На мамин адрес?

– Ну да.

– Она ничего мне не отдавала.

– Улькин, ну, может, так было и лучше в тот момент… Мать – она всегда понимает, что лучше для ребенка.

– Мне было не пять! Я уже была взрослая!

– Да уж – целых пятнадцать, совсем умудренная жизнью тетка, – усмехнулся Стас. – Нет, Улькин, ты была маленькая… и мать твоя все правильно сделала.

– Стас… а потом? Почему ты… потом? Ну, в смысле – ни разу не пришел, не дал знать, что ты здесь? Я ведь думала, что ты сюда не вернешься…

– Это почему еще? Тут мой дом, мать тут…

– Я просто подумала… что… ну, что тебе тут будет тяжело…

– Да глупости все это, – отрезал он. – Там, где твой дом и мать, тяжело не бывает. Мало ли, как у кого складывается – что ж теперь, остаток жизни бегать? Ты знаешь, я даже мимо зала спокойно прохожу, никаких ощущений. Правда, рапиру в руки брать совсем не хочется – не потому, что воспоминания или что-то еще… Просто как отрезало.

– А где ты работаешь?

– Автослесарем в сервисе – знаешь, на выезде? Могу, кстати, любой ремонт, если нужно – тачка-то у тебя несвежая.

– На какую заработала, – улыбнулась Ульяна, совершенно не уязвленная этим замечанием.

– Квартирка, смотрю, тоже по средствам, да?

– Да. Зато никому не обязана.

– А хочешь, я тебе с ремонтом помогу? – предложил он. – Серьезно – соглашайся. Тут полы надо в порядок привести, потолки сделать…

– Мне неудобно… да и денег пока нет.

– Это ерунда. Разберемся, не чужие же люди. А ты, кстати, почему одна? Я думал – давно замужем, детишек нарожала…

Ульяна пожала плечами. Ей никогда не приходило в голову, что она непременно должна выйти замуж – было просто не до этого, то училась, то работала, то опять училась, повышая квалификацию.

– На пути к цели семья не всегда удачное дополнение, – вроде бы в шутку сказала она, но Миронов уловил в этой фразе что-то иное, потому что покачал головой.

– А зря… ты сейчас говоришь, как твой отец.

Ульяна вспыхнула, зажала лицо ладонями.

– Нет! Я хирург, это требует отдачи! Ты же видел – я даже ужин не смогла сама приготовить, настолько устала… какая тут семья?

– Обыкновенная. Вместе было бы легче – где-то ты, где-то он.

– А ты? – вдруг решилась Ульяна. – Ты… женился?

Миронов внимательно посмотрел на нее, и Ульяна опять почувствовала, как горят щеки.

– Нет, Улькин, – и она даже не сразу поняла, что почувствовала в этот момент – разочарование или радость.

Повисла неловкая пауза. Ульяна не знала, куда пристроить руки, самопроизвольно выплясывающие кадриль на столешнице.

Стас смотрел поверх ее головы в окно, словно старался рассмотреть в опустившихся на город сумерках что-то важное.

– Я сломала тебе жизнь… – пробормотала Ульяна, теребя пальцами угол скатерти.

– Это не так, – спокойно ответил Стас. – И потом – ведь еще не поздно… еще все можно исправить…

Ульяна, опустив голову, тихо заплакала.

Регина

К психологу мне больше идти не пришлось.

Утром в палату пришли с обходом врачи, и я услышала, что меня назначили на операцию через два дня.

Это здорово подняло мне настроение – значит, я смогу избавиться от своего дефекта даже раньше, чем планировалось. Ура! Надо будет позвонить Арише.