Терапия памяти

– Аделина Эдуардовна… – вдруг замялся Филипп. – Извините, что спрашиваю, просто… все волнуются… Матвей Иванович здоров? У него вид какой-то уже который день…

Та-ак… ну, вот этого еще не хватало – чтобы вся ординаторская видела, что у Матвея что-то не так…

– Все в порядке, Филипп Аркадьевич. Мы просто вчера допоздна засиделись за статьей.

– И поэтому Васильков его сегодня с операции снял?

– Как раз поэтому.

– Я понял, – кивнул Филипп и снова уткнулся в монитор.

Он всегда знал, когда стоит свернуть разговор, это ценное качество я ценила в нем почти так же, как умение накладывать тончайшие швы.

Я провозилась в отделениях почти до трех часов – клиенты Матвея и мои собственные, этого оказалось многовато. Перевязки, снятие швов, новые назначения – все это требовало времени, и без четверти три я, вытянув ноющие ноги на диване в кабинете, закрыла глаза и подумала – сейчас полежу десять минут и буду собираться.

Но тут же пришла другая мысль – а на чем я домой-то поеду, Матвей же уехал в город. Если не вернется, придется вызывать такси, ничего не попишешь…

Но Матвей приехал. И даже ничего не сказал по поводу отстранения от операции. И всю дорогу до дома вообще молчал, как мертвый.

Я чувствовала себя крайне неуютно, так, словно меня застукали за чем-то постыдным и теперь придется оправдываться и придумывать причину. Отвратительно…

Я давно разучилась бояться, разучилась зависеть от чужого мнения, оглядываться на кого-то. Я научилась поступать так, как я считаю нужным и правильным, а теперь муж заставлял меня испытывать уже забытое чувство вины.

Самое странное, что я как раз ни при чем, и моя вина только в том, что я поделилась своими страхами с дядей Славой – ну а с кем еще, у меня нет никого больше. Не отцу же звонить в его счастливую заграничную жизнь…

В лифте Матвей встал так, чтобы вообще не видеть моего лица, и это укололо сильнее молчания.

Я не выдержала:

– Может, расскажешь, в чем дело?

– Тебе статью назвать?

– Матвей!

– Ну что? Ты отлично знаешь, в чем дело, и ничего не изменилось с тех пор, как я уехал из клиники.

– Но тест ты сделал?

– Да.

Лифт остановился на нашем этаже, Матвей вышел первым, вынул связку ключей. Он так и не посмотрел на меня ни разу…

– Мажаров! – не выдержала я уже в прихожей, развернула его к себе и заглянула в лицо. – Ну, почему ты меня отталкиваешь?

– Я объяснил тебе еще вчера – не хочу, чтобы происходящее со мной как-то отразилось на репутации клиники и на твоей репутации тоже.

– Ты с ума сошел?! Это-то при чем?!

– А каково тебе будет, когда в тебя начнут тыкать пальцами и шептаться за спиной о том, что ты жила с насильником?

– Мажаров, ты дурак?! – не справившись с эмоциями, заорала я и замолотила кулаками по его груди. – Ты дурак, да?! Мне наплевать на мнение тех, кого я не спрашиваю, неужели ты еще этого не понял?! Мне наплевать на всех – кроме тебя!

– Да – и на мою просьбу не вмешиваться тебе тоже плевать, как я понял, – перехватывая мои руки и сжимая запястья, произнес Матвей.

– А я не вмешивалась! Если ты об отстранении, то это была инициатива Василькова! Вся ординаторская заметила, что ты ходишь как в воду опущенный, и дядя Слава – в первых рядах! Что он должен был делать в этой ситуации, разрешить тебе встать к столу? Он поступил ровно так, как был должен!

– Ну, еще бы. Когда дело касается тебя и твоих просьб, Васильков становится удивительно точен в исполнении своих должностных обязанностей. Отстранить ведущего хирурга от операции, например.

– Господи, ты что, обиделся? Васильков хотел как лучше…

– Деля, я ведь просил – не надо думать за меня, как мне будет лучше. Ни Василькову, ни тебе. Все, давай закончим на этом, я устал и хочу прилечь.

«Прилечь» в половине пятого вечера мой муж мог только в состоянии крайней разбитости, и я не стала возражать, переоделась в домашнее и ушла в кухню готовить ужин.

И тут, конечно, позвонила Владыкина…

Есть же люди с полным отсутствием совести и эмпатии…

Я не хотела брать трубку, просто уменьшила звук до нуля, но Оксанка звонила и звонила, сбрасывала и набирала снова и снова.

Устав от моргания экрана, я все-таки взяла трубку.

– Слушаю.

– Ты чего не отвечаешь-то?!

– А не хочу. О чем с тобой говорить после всего?

– Делька, ну, что я такого сделала-то? Каждый крутится, как может! Вот и я как могу…

– За мой счет ты делать этого не будешь. Один-единственный раз я попросила тебя о помощи в такой момент, когда вокруг все вот-вот рухнет, а ты тут же использовала мою просьбу против меня! И после этого у тебя еще хватает наглости звонить?

– А чего бы и не позвонить? – совершенно невозмутимо поинтересовалась она. – Между прочим, когда тебе нужна была помощь, Севка тебе помогал – с отцом, помнишь?

– Что?! – задохнулась я. – Помощь?! Да он меня тогда сам пригласил, чтобы предупредить, я ни о чем не просила! Кроме того, это был Сева, и ты-то тут при чем? Попроси меня сейчас Сева о чем угодно – я бы не отказала!

– Вот и не отказывай мне, раз уж Севке от тебя ничего не нужно.

– Знаешь что, моя дорогая… а иди-ка ты… чтобы я вообще тебя не слышала больше! – рявкнула я и бросила трубку.