Тернистый путь к dolce vita

– Да, если тебя послушать, то женщины – это сплошь изощренные извращенки! – возмутилась писательница.

– Прошу заметить, это не я сказал…, – парировал психолог.

– И тому есть масса примеров, – ехидно заметил политолог. – Взять хотя бы маркизу де Помпадур. Когда Людовик XV охладел к ней, она спокойно уступила свое место новым молоденьким любовницам, не потеряв при этом благосклонности и доверия короля. Маркиза убедила его в своей незаменимости на ином поприще. Зная вкусы и пристрастия Людовика, она лично подбирала ему девиц, устраивая их свидания в знаменитом Оленьем парке.

– Да, она действительно оставила о себе дурную память, – подтвердил психолог. – После смерти де Помпадур при французском дворе ходили слухи, будто на ее могиле начертаны слова: «Здесь покоится та, которая двадцать лет была девственницей, десять – шлюхой, а тринадцать лет – сводницей».

Как водится, после обсуждения адюльтера перешли к политике. Полемику начал Рудик – так звали крохотного сухощавого человека неопределенного возраста, одетого в подростковый костюм, который был ему явно мал и обтягивал его тщедушное тельце. Под пиджак была надета некогда белая рубашка, украшенная мятой бабочкой, а из-под узких и коротких брюк в любое время года торчали грязные кальсоны. На лацкане пиджака неизменно красовался маленький букетик искусственных цветов.

Одни говорили, что ему едва за сорок, другие – что уже давно исполнилось восемьдесят. Сам же Рудик с одинаковой искренностью рассказывал и о том, что когда учился в школе, пионерской организации уже не существовало, и о том, как 9 августа 1942 года в Большом зале Ленинградской филармонии ребенком слушал седьмую симфонию Шостаковича и, потрясенный ее мощью, поклялся себе стать великим композитором.

Композитором Рудик стал и, похоже, действительно великим. В Европе редкий спектакль по произведениям Кафки не сопровождался музыкой его сочинения. Однако на родине его знал лишь узкий круг людей. Когда в захолустных клубах или на чьей-то квартире он исполнял свои произведения, это больше походило на цирковое представление, чем на музыкальный концерт. То он садился за инструмент с мешком на голове, то падал у рояля, притворившись мертвым, то неистово колотил руками и ногами по клавишам, а как-то раз, музицируя у Стеши, и вовсе описал рояль.

Проблема Рудика заключалась в том, что он был шизофреником. По обыкновению он вступал в полемику по любому вопросу, и на все у него было собственное мнение, причем единственно верное. А еще он был монархистом и непонятно, из каких таких соображений, ярым почитателем политического гения нынешнего президента.

– По просьбе спецслужб я подготовил секретный проект по сохранению у власти нашего Сказочного президента, – заявил он. – После небольшой доработки я отправлю его в Конституционный Суд и в ООН.

– Это любопытно…, – с притворной заинтересованностью протянул журналист Сартаев. – А не мог бы ты по-дружески поделиться с нами его деталями?

– В первом варианте я предлагаю короновать человека, фамилию которого нельзя называть из соображений секретности, – затараторил польщенный Рудик, ловко запрыгнув на стул. – Для этого события я уже написал коронационный антем и приложил его клавир к докладу. Если ООН не одобрит мое сочинение, то на этот случай предусмотрен план «Б», согласно которому в Конституцию России вносится изменение о сокращении президентского срока до одного года. На этот срок президентом назначается Медведев, Волков или на крайний случай Зайцев, который в пору своего правления увеличивает президентский срок до десяти лет, и тогда у Солнечного будет целых двадцать лет власти, для страны – процветания, а для народа – счастья.

– Ты хотел сказать у Сказочного, – прервал его Валерий Николаевич, – или на сцене появляется новый персонаж – Солнечный? Это пахнет государственной изменой и заслуживает суровой кары.

Рудик спрыгнул со стула, опустился на четвереньки и, визгливо затявкав, подскочил к Валерию Николаевичу и укусил его за ягодицу. Тот в ответ грозно зарычал и стал наступать на Рудика, имитируя яростное разбрасывание земли лапами. Обескураженный ответной реакцией, на которую он определенно не рассчитывал, Рудик поднялся с пола, отряхнул брюки и удалился в соседнюю комнату, недовольно повторяя: «Дурачок какой-то, вот дурачок».

– Я подозревал, что диктаторов создают сумасшедшие, которые вслед за своими идолами сами лишаются рассудка и при этом звереют, а теперь вот убедился в этом, – саркастически заметил Сартаев.

– Ну зачем так жестко! Рудик вполне имеет право на обожание своего кумира, к тому же весьма успешного политика, – вступилась за несчастного писательница.

– Успешного в том, что сделал нас изгоями, заложниками своих амбиций, успешного в проявлении жестокости к народу? – возмутился журналист.

– О какой такой жестокости вы говорите? – не унималась писательница.