Тернистым путем

Молодые пары соскакивают с повозки, а между тем хозяин «Петуха» с помощью своих рабов тащит огромный кувшин с красным соком винограда, другие прикрепляют к жердям и к сучьям сикоморы вновь зажженные факелы; жаждущая пляски молодежь устраивается в надлежащий порядок, и вдруг звонкие голоса, точно по внезапному мановению какой-то таинственной силы, начинают праздничный гимн:

Якхос, приди! О приди сюда, Якхос!На этот дерн, к хоровой нашей пляске,К празднику верных твоих!

Пусть вокруг чела твоего обвиваетсяИ, аромат разливая, колеблетсяЧудный из мирта венок!Такт отбивай нам ногой своей смелоюДля беспредельного, для опьяненного

Счастьем святым торжества!С нами пляши в этой пляске мистической,Трижды священной, исполненной прелести, —В круг наш, о Якхос, войди!

И хоровод начался.

Танцоры и танцовщицы с грациозными движениями выступают друг против друга. Каждый шаг, каждое наклонение или выпрямление корпуса должны быть красивы, хотя бы двойные флейты вдруг ускорили такт и мерное движение превратилось в бурный прыжок. Каждая пара знает заранее, да и музыка показывает, какие чувства следует выразить пляской. Здесь каждый шаг – мазок кисти, который может послужить в пользу или во вред замысленной картине. Дух и тело в полной гармонии, дополняя друг друга, верно изображают то, чем волнуется грудь.

Это – художественное произведение, выполняемое руками и ногами. Даже в те моменты, когда страстность достигает высшей степени, пляшущие сознают управляющий ею закон. Мало того, когда группа танцующих стремительно разлетается в разные стороны, она уверена не только в том, что соберется снова, но и в том, что, собравшись вновь, она составит новую, выразительную и гармонично скомпонованную картину.

Этот танец можно было бы назвать «Искать и найти». Ближайшая цель его – изобразить, как блуждает Деметра, ища Персефону, свою дочь, которую Плутон увлек в подземный мир, пока она снова не сожмет похищенную в своих материнских объятиях. Так печалится земля о скошенном хлебе, который при озимом посеве зарывается в почву, чтобы воскреснуть весною; так изнывает верное сердце от тоски во время разлуки, пока оно не соединится снова со своею возлюбленной; так оплакиваем мы своих умерших, пока наша душа не уверится в их воскресении, веровать в которое есть цель этой мистерии.

Это сетование и беспокойство, это желание возврата, эти призывы и, наконец, отыскание потерянного и блаженство по поводу вновь достигнутого обладания им изображается юношей и девушкой то в мерных, то в страстных, но всегда в грациозных движениях.

Мелисса тоже влагает всю свою душу в выполнение этого танца, и пока она в качестве Деметры ищет похищенную Персефону, она думает о находящемся в опасности брате, а при шутках Ямбы, утешающей огорченную мать, смеется не меньше других. Когда приходится выразить блаженство встречи с похищенною, Мелисса не имеет надобности думать ни о чем ином, как только о том, что человек, протягивающий к ней руку, ее любит и желает обладать ею. В этом состоит в настоящую минуту цель всех ее тревог и поисков и выполнение всех ее желаний. И когда хор снова и снова призывает Якхоса, она чувствует, точно у нее выросли крылья. Сдержанность ее девственной спокойной натуры расплавляется в восторженном подъеме духа; она срывает со своего плеча плющ, которым обвил ее Диодор, и подпрыгивает высоко вверх. Ее густые волосы, распустившиеся в пляске, развеваются в диком беспорядке, и ее воззвание к Якхосу звонко раздается в ночном воздухе.

Дорогой для нее юноша смотрит на нее очарованными взглядами, как на чудо; а она, не обращая внимания на других, обвивает рукою его шею и, когда он целует ее, снова восклицает, на этот раз громко, так что ее клик слышен всем: «Мир – праздничный зал!» Затем она снова сверкающими глазами присоединяется к хору, призывающему Якхоса.

Полные кубки ходят теперь кругом между возбужденными мистами, и даже Мелисса подкрепляется напитком и протягивает кубок своему милому. Диодор подносит ко рту тот край кубка, к которому она прикасалась губами.

– О жизнь, источник радости! – восклицает Диодор, целует Мелиссу и крепче прижимает ее к себе. – Приди, Якхос, и с завистью посмотри, как двое смертных, исполненные благодарности, благословляют блаженство существования. Но где же твой Александр? Никому, кроме нашего Андреаса, я не поверял того, что ношу в моем сердце с тех пор как мы были с тобою в цирке. Но теперь этого блаженства слишком много для двух сердец. Друг тоже должен получить в нем свою долю участия!

Мелисса схватилась рукою за лоб, точно пробудясь от какого-то сновидения.

Как ей было жарко от пляски и непривычно сильной подмеси вина в напитке.