Терновая Лилия

Заботливая Клеменс вчера, отправив меня спать, привела в порядок мой единственный костюм, вычистив подол юбки и высушив его на распорках, так что мне хоть было с утра, во что одеться. Обувь тоже за ночь подсохла, но кожа кое-где на ней потрескалась, а на левом ботинке подошва отстала от верха в районе пятки. Несильно, но еще один пережитый катаклизм — и будет заметно. Так что в список срочных дел пошёл визит к обувщику и ювелиру. Была у меня одна мысль, как заменить ненавистную шнуровку, но реализовать ее самой мне не под силу. Придется просить специалиста, надеюсь, я смогу понятно объяснить свое смутное видение.

Подождать придется еще по одной, достаточно прозаичной причине: у меня не было свободных денег. У меня их вообще практически не было. С одной вчерашней попытки заработать прибавились только расходы. Ни одного букетика я так и не продала, и все содержимое корзины было втоптано в грязь. Хорошо хоть сами плетенки остальные цветочницы подобрали и принесли Клеменс — меньше поводов краснеть перед доброй женщиной.

Подвода, на которой привезли цветы, дожидалась нас у ворот. Управляла понурой пегой лошадкой энергичная плотная селянка средних лет, в похожем на мой сероватом чепце и кокетливом цветастом платочке, обвивавшем округлые плечи и заправленным в обширное декольте. Она была одной из сборщиц цветов и помощниц мадам де Валье-младшей.

На козлах места больше не было, поэтому нам с Клеменс пришлось устроиться на мешках с сеном, которыми было выложено дно телеги. Сено было свежим, приятно пахло и похрустывало, а заодно немного компенсировало страшную тряску, которая началась, стоило нам двинуться с места. Боюсь представить, что с нами было бы без мягкой подстилки.

Пока мы добирались, — а ехать было около двух часов — Клеменс рассказывала мне с нескрываемой гордостью о деловой хватке дочери. Я дивилась и восхищалась, потому что девушка действительно многое смогла сделать.

Молодец и ее муж, что разрешил ей делать что заблагорассудится на приличном участке его земли, но и без этого она неплохо развернулась.

В результате недавно закончившейся войны с Бискайей и последовавшими за ней мелкими приграничными стычками, многие семьи остались без кормильцев. Особенно это касалось пригорода столицы: там чаще всего выдавали землю новоявленным дворянам, дослужившимся из простых солдат хотя бы до адъютантов. Чем дальше от Ровенса, тем обширнее становились земляные наделы, тем знатнее и родовитее их владельцы.

Женщинам, зачастую с детьми, нужно было как-то себя кормить. Вскапывать обширные поля вручную они не смогли бы, лошадей держать в каждом хозяйстве — затратно. Ирен постепенно объединила вокруг себя несколько десятков таких вот, потерявших кормильца семей, и помогла им на первое время семенами. Дальше они занимались выращиванием цветов сами. У кого-то лучше цвели пионы, у кого-то — лаванда. Последняя, как и вербена с полынью, пользовались особенным спросом из-за засилья насекомых в домах и одежде. Фиалки де Валье растила сама, себе в убыток, помогая тем самым городским женщинам зарабатывать себе на кусок хлеба.

Дочь Клеменс впечатлила меня даже по рассказам. Я ждала увидеть некую мощную, под стать нашей вознице, солидную даму, хотя следовало бы догадаться, что она пойдет в мать.

Обширные возделанные поля с пробивающимися ростками пшеницы и пышными кочанами ранней капусты сменили узкие полосы разноцветных цветочных ковров. Ровные ряды лаванды сменяли высаженные в шахматном порядке кусты пионов, между ними кучками проглядывали анютины глазки.

Огромный каменный дом в два с половиной этажа почти весь зарос виноградом, сливаясь с ландшафтом. Грозди еще не созрели, но уже завязались, обещая богатый урожай осенью.

На пороге, придерживая на бедре двухлетнего сорванца, нас ждала хрупкая, не выше моего плеча, юная девушка с небрежно убранными в растрепавшийся узел волосами. Никто бы не сказал, что это нежное создание железной рукой руководит несуществующей гильдией, а судя по тому, чего я наслушалась в дороге, нам не хватало только официальной регистрации: все роли уже были четко распределены, включая взносы и категории членства.

— Проходите, пожалуйста, пирог как раз поспел! Мама, ты так редко заезжаешь и только по делу, как можно! — радушно улыбнулась она, скользнув по мне цепким взглядом. Я поежилась, четко ощутив каждую потертость на одежде и выглядывающую из обуви пятку. Кажется, меня записали в приживалки и, к сожалению, были недалеки от истины. Но я стараюсь исправиться!

Так что я любезно растянула губы в ответ, не забывая не размыкать их, согласно правилам приличия, и ступила вслед за Клеменс в аппетитно пахнущий сдобой холл.

Ребёнка спустили на пол, и он радостно убежал вверх по скрипучей деревянной лестнице туда, где мелькнул удирающий в панике кошачий хвост. Судя по донесшемуся чуть позже жалобному мяву, догнал.