Территория Дозоров. Лучшая фантастика – 2019

Дальше пришлось лезть в наклонный ход, скользя коленями по ржавой слизи, ползущей им навстречу по железному жёлобу. Потом лаз снова расширился и выровнялся, стены расступились вширь и ввысь, а сквозь толщу земли стали доноситься какие-то звуки сверху.

Сыч вдруг отстал от остальных, поравнялся с Рахметом. Настороженно закрутил головой, словно принюхиваясь.

– Иди-ка вперёд, – сказал он, – а я замкну.

Рахмет догнал Дрозда. Теневой был как всегда невозмутим, будто прогуливался в своё удовольствие по Стефановскому саду, а не в подземелье по другую сторону Кремлёвской стены.

Снова послышались странные звуки, теперь уже отовсюду. Алим пошёл чуть медленнее, Сыч подтянулся, и теперь ватага двигалась почти след в след.

В луче Совиной подсветки вспыхнули красные бусины, несколько пар.

Рахмет почувствовал, как вдруг опустело в груди, будто сердце сбилось со счёта. Он направил подсветку в сторону и выхватил из темноты в паре шагов, на уровне своего живота, серо-бурую морду охранной крысы.

– Реш-реш-реш… – завёл Алим еле слышную песню.

Сыч сзади забубнил что-то своё, листвяное.

Толстобрюхие твари сползались отовсюду. Жилистые цепкие пальцы смыкались на корнях стен, ороговевшие когти высекали искры, встретившись с камнем. Умные, слишком умные глаза внимательно следили за непрошеными гостями.

По слухам, охранных крыс откармливали парной телятиной, не забывая каждый раз добавить ложечку человечьей крови.

– Реш-реш-реш… – твердил Алим.

И крысы не нападали. Что-то узнавая в бесконечном шуршании золотарева заговора, они принимали чужаков за своих, подземных, – и поднимались на задние лапы, становились почти вровень с людьми, настороженно шевелили усами, обнажали огромные, в ладонь длиной, резцы.

Сквозь крысиную толпу гуськом-гуськом разбойники прошли пещеру до конца. Сыч то ли бормотал, то ли пел странную звериную колыбельную, и любопытство огромных грызунов таяло, исчезало. Они снова опускались на все четыре, тыркались туда-сюда, постепенно разбредались в вечной темноте подкремлёвья.

Ещё поворот, и Алим остановился в полумгле перед лужей тухлой воды, достал из сумы моток верёвки. Рахмет нагнулся над лужей, посмотрел вверх. Там, саженях в трёх, золотисто светился широкий духовод, неучтённый вход в княжеский дворец.

…Намедни Алим объяснял так:

– Через стоки в книжницу хода нет – высоко она, под самым коньком. Выйдем в печную через помойный слив, оттуда путь – через три палаты: трапезную, гостевую и молельную. Из гостевой выход прямо на красное крыльцо, там стрельцы с секирами, но они спиной к дверям, лицом ко двору, главное – не шуметь. А внутри, считай, никого не будет – князь со свитой на Ходынское поле с утра отбыл – лично проверить, всё ли к празднеству готово.

Вёл желтоватым ногтем по затёртым узорам чертежа:

– Там же и муравки в ход пойдут. Понизу нужны сонные, а дальше уже заградные, да погуще – назад другим путём пойдём. Из молельной лестница наверх, в княжьи покои, а витком выше – в книжницу. Перед покоями тоже всегда караул, вот тех бы надо без шума…

Замялся Алим, губу прикусил. А чего мяться-то, дело разбойное…

Зёрна спросонка звонкой россыпью скакали по натёртым плашкам узорчатого дворцового пола, застревали в стыках, закатывались под обитые сафьяном скамьи. Скоро-скоро начнут тихо лопаться хрупкие кожурки, из напитанного коренной смесью нутра полезут быстрые, хищные побеги, воткнутся, зацепятся за любую неровность. Вытянутся мясистые стебельки, набухнут клейкие завязи. И расцветёт гостевая сонным лугом, голова кругом… Тем временем разбойники бесшумно бежали вперёд, минуя опасную гостевую.

В молельной отдышались, перестроились, приготовились. Дрозд скинул замызганную телогрейку, стянул обвислые штаны и превратился в самодовольного дворецкого – ус подкручен, мелочам обучен. Извлёк из заплечного мешка мятый кафтан княжеских цветов, перебросил через локоть да и устремился вверх по лестнице, вихляющей походкой и вздёрнутым подбородком показывая всем вокруг, как он недоволен.

Стрельцы у дверей княжьих покоев и шевельнуться не успели, а теневой уже распекал их, как дворовую шпану:

– Вылупились, дармоеды! Кто с дозора уходил, я спрашиваю? Кто на княжью скамью своё седалище смердючее громоздил, а?! И где глаза были? Вы только посмотрите – день работы насмарку! Кто теперь утюжить будет – за день до празднества…

Зашуршало, стукнуло, всхрипнуло. С верхнего пролёта вытянулось долгой висячей каплей, а потом потекло медленной струйкой багровое.

Рахмет снова замыкал. Из припасённой баклажки он плескал себе в горсть, размачивая в кашу мелкие семена тутытама.

Сова первым переступил через лежащие поперёк лестничной площадки тела, с сожалением глянул на суровые запоры опочивальни и лёгкой рысцой через ступеньку побежал вверх. Улыбаясь и шёпотом напевая «Дверцу-дверочку», присел перед замочной скважиной.

Алим и Сыч вместе с Рахметом размазывали по поручням, ступеням, стенам бледную тутытамовую жижу. Там, откуда они уже ушли, размоченные семена вовсю пузырились, пенились, пучились, выпускали вверх и вбок тонкие полупрозрачные нити.