Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Одна из недавних статей о новой технологии, позволяющей археологам пролететь над Амазонкой, чтобы за один день собрать данные, которые раньше приходилось собирать десятки лет, упоминает мимоходом, что «в местах, покрытых густыми лесами, эти технологии выдают изображения, похожие на пятна Роршаха, которые даже эксперты не могут расшифровать». Это — неоднозначность, лишенная релятивизма: истина где-то рядом, и улучшенная технология сможет ее найти. Энди Уорхол отвергал самовыражение и скрытые смыслы, когда говорил: «Я хочу быть машиной», — но когда репер Jay-Z использует картину Уорхола «Роршах» в качестве обложки для своей книги мемуаров «Расшифрованный», то и название, и сама книга, полная разъяснений в отношении текстов песен, дают понять, что за всеми кодами скрывается одна-единственная правда. Актер Джефф Голдблюм недавно сказал, что один из спектаклей, в которых он играл, был «задуман как разновидность теста Роршаха или кубистской картины, так что вы одновременно получаете конкурирующие между собой, но одинаково правдоподобные истории». Кубистская живопись одновременно видит каждую из сторон, так что в метафоре Голдблюма мы все отчасти правы, но — лишь отчасти, хотя объективная истина все же существует.

Эти несколько примеров не могут подтвердить суть, особенно если один из них исходит от Джеффа Голдблюма. Но вот еще один. В рекламной кампании фирмы Verizon «Проверка реальности» в 2013 году обычных людей в арт-галерее, где были представлены изображения в духе пятен Роршаха, спросили: «Что вы почувствовали, когда увидели это в первый раз?» «Это похоже на танцовщицу, — сказал первый озадаченный посетитель, — она двигает руками» (ответ Движения!). Другие зрители в галерее сказали, что это похоже на старую ведьму или пригоршню ягод. Изображения те на самом деле были картами зон покрытия сотовых телефонов, — их задние части видоизменили таким образом, чтобы они стали симметричными и похожими на пятна Роршаха. И когда люди доходили до карты покрытия Verizon,

то понимали, что это на самом деле «не что иное, как изображение Соединенных Штатов на географической карте». Никакого широкого толкования не было. Последний зритель, держа в руке порцию латте, дал единственное верное определение: «Я должен немедленно перейти на

Verizon!» Личная интерпретация была лишь пренебрежимым отклонением, вызванным неучачной подачей технологии. «Проверка реальности» опирается на то, что существует реальность, которую можно проверить.

Но как можно приложить такую общую реальность к тем, кто не видит ее для себя? Это спор о диагнозах, о «навешивании ярлыков», о том, правильно ли блокировать чью-то карьеру или жестко вторгаться в чью-то жизнь из-за результатов теста. Это вопрос, который задавала Ханна Арендт: «Что дает кому-либо право судить меня?»

Спустя пятьдесят лет этот вопрос остается столь же актуальным. Люди, похоже, считают, что имеют право на собственные факты, а не только на собственные мнения. Но бывают ситуации, где ставки слишком высоки или же мы не желаем признать существование точек зрения, противоречащих нашей, — и тогда мы называем происходящее «тестом Роршаха».

Субъективность всегда присутствует в оценке кого бы то ни было, и, в конце концов, люди могут не соглашаться с психологом и выражать возмущение его позицией. У нас нет надежной информации, которой мы хотим, но все же нам приходится делать настоящий выбор — в клиниках, в школах, в судах, — полагаясь на ошибочные суждения. С течением времени мы можем усовершенствовать эти суждения, но лишь на практике, и никогда — до абсолюта.

Мы должны продолжать пытаться обосновывать наши решения, поскольку десятилетия ожесточенных боев за достоверность и стандартизацию служили именно этой цели. Широкое распространение Р-СОЭ, методики, указавшей на серьезные недостатки в системе Экснера и вернувшей науку к классическому принципу неутомимых исследований, несомненно, станет положительным изменением. Но фантазия о том, чтобы получить способность абсолютно точно знать, должен ли кто-то быть допущен к работе школьного учителя, или он нуждается в лечении, или должен получить право опеки над ребенком, является именно фантазией. Человек может ошибиться, каким бы ни был используемый им набор инструментов. Не решаем же мы, когда жюри присяжных совершает трагическую ошибку, что суд с участием присяжных — неправильная практика в принципе.

Такие случаи, как история Роуз Мартелли, стали жесткими примерами из реальной жизни, служащими доказательством против теста Роршаха, но столь же много таких примеров накопилось и по другую сторону баррикад, таких, как почти невероятная история Виктора Норриса, о которой я рассказывал в начале книги.