Тетрадь третья

Внучка Пушкина — и я, внучка священника села Талиц.[132]

Что же и где же — КРОВЬ.

Пушкин, при всем этом, конечно присутствовал незримо, не мог не — хотя бы из-за юмора положения.

И, несмотря на: ни иоты, ни кровинки пушкинских, несмотря на (наконец нашла!) рижскую мещанку — судорога благоговейного ужаса в горле, почти слезы, руку поцеловала бы, чувство реликвии

— которого у меня нету к Пушкину —

но тут два довода и вывода, к<отор>ые, из честности, оставляю — оба:

первое: ибо Пушкин — читаю, думаю, пишу — жив, в настоящем, даже смерть в настоящем, сейчас падает на снег, сейчас просит морошки — и всегда падает — и всегда просит — и я его сверстница, я — тогда —

она же — живое доказательство, что умер: Пушкин во времени и — неизбежно в прошлом — раз мы (внучки) приблизительно одного возраста

и второе

ибо Пушкин — все-таки — моя мечта, мое творческое сочувствие, а эта — его живая кровь и жизнь, его вещественное доказательство, его <зачеркнуто: восьмушка> четверть крови (это Светлана — восьмушка).

Из этого (кажется, для обоих — вывод, сейчас спешу, не успею додумать) — вывод: насколько жизнь (живое) несравненно сильнее — физически-сильнее, ибо судорога, слезы, мороз по коже, поцелуй руки — физика — самой сильнейшей, самой живейшей мечты, самая убогая очевидность (осязаемость) самого божественного проникновения.

Казалось, не я это говорю, я всю жизнь прожившая мечтой, не мне бы говорить, но —

мое дело на земле — правда, хотя бы против себя и от всей своей жизни.

* * *

Мёдон, 10-го июля 1931 г.

* * *

(Сейчас для меня ясно: волнение другого порядка. Одно — «Для берегов отчизны дальней», другое — Сашкина дочка в комнате. Если последнее волнение сильней, то п. ч. физика, вообще, сильней. Зубная боль сильнее (грубее) душевной. Но умирают — от душевной, от зубной — нет.

Сила еще не есть мерило вещи, это только — признак ее. И даже если от зубной боли пускают пулю в лоб — да, боль сильна, но и она и такая смерть — невысокого порядка.)

* * *

Строки:

…Неудержимый

Ни в чьих руках

(Поток. Поэт.)

* * *

Кто мне положит в гроб —

Вяземского перчатку?[133]

* * *

О поэте

Поэт не может служить власти — потому что он сам власть.

Поэт не может служить силе — потому что он сам — сила.

Поэт не может служить народу — потому что он сам — народ.

— причем власть — высшего порядка, сила — высшего порядка

и т. д.

Поэт не может служить, потому что он уже служит, целиком служит.

* * *

…раз поэт не может служить даже самому себе!

* * *

Единственный, кому поэт на земле может служить — это другому, бóльшему поэту.

* * *

Гёте некому было служить. А служил — Карлу-Августу!

* * *

Почему государи не служат поэтам? Не Людовик XIV — Расину? Разве Людовик — выше? Разве Людовик думал, что — выше?

Droit divin,[134] но поэт — больше, явнее droit divin — над человеком: droit divin — над самим поэтом: droit divin Андерсена извлекшее из гроба служившего ему колыбелью, Гейне — из еврейской коммерческой гущи, всех нас — <пропуск одного-двух слов> — извлекшее и поставившее.

* * *

Мур — 20-го июля 1931 г., Мёдон — весь месяц проливные дожди.

— Если бы я был Бог, я всегда бы делал хорошую погоду. Значит — я умнее, чем теперешний Бог.

* * *

Вчера, 19-го — Какая у Вас круглая голова. Как раз для футбола. Я ее сниму и буду ею играть ногами.

* * *

(Сейчас шутит, но 3-х лет, в полный серьез: — Мама, можно отвернуть Вам голову? — Нельзя. Зачем? — В футбол играть. В парке Беллевю, на одной из наших бесконечных прогулок.)

* * *

(Весь пушкинский цикл кончен 19-го июля 1931 г. — Потусторонним залом — 12-го, Нет, бил барабан — д. б. 17-го и последнее «Вместо мундира — гражданский фрак?» — 19-го июля 1931 г.

Тогда же — сон о Пушкине.)

* * *

Сон о пушкине

Перед сном о Пушкине — долгий разговор с Николаем I, очень мой, очень его. Помню только одну его фразу:

— Нельзя быть одновременно первым поэтом России и мужем самой красивой женщины страны!

— Но она же его не любила!

(Моя реплика лишена логики, но интонация, убедительность но — моя.) (Сейчас, в 1938 г., объясняю — так: ты говоришь о двух удачах, а какая же Гончаровская красота ему удача, раз Гончарова его не любила.)

Да, помню еще одно:

— Вы и благословения своего ему не передадите?

— Нет.

* * *

(Очевидно я его убеждала пойти проститься с Пушкиным.)

Затем: