Тетрадь вторая

Выходим с папой встречать о. Сергия и Муну. Подходим под благословение. Когда возвращаемся, всё для переведения язычника в христианство готово (т. е. кипят котлы кипучие, точат ножи булатные, хотят козла зарезати). О. Сергий велит распеленывать невинного и голодного Мура. Мама говорит: — О. Сергий, я лучше выйду, правда? А он: — «Собственно, я бы Вам мог разрешить... если бы Вы попросили». И это он сказал с таким сомненьем — очевидно, он думал, что мама не может никогда ничего попросить. Заместитель крестного, Брэй, начал с того, что когда свечи еще не были зажжены, выкупался весь в воске. Крещенье началось. Булгаков всеми средствами изгонял бесов, Мурку обдувал, Мурку обвевал. Последний вел себя изумительно! Когда Мура мазали миром, он подставлял руки и ноги, смеялся, пытался о. Сергия поймать за волосы. Однако, когда его окунули три раза, тогда его настроение испортилось, так как он всегда после мытья сразу ест, а тут еще молитвы читают! На него накинули рубашечку и крестик, которые он мгновенно потянул в рот и принялся блаженно сосать. Отнять у него не было никакой возможности, он засасывал всё глубже и глубже, как настоящее болото! Теперь, после крестин, видно как он скучает об тех, бедных невинных изгнанных своих прежних хранителях.

Между прочим, о. Сергий никак не мог Муру волосы остричь — только ножницами щелкал!

Записка ко мне Али 1-го февр<аля> 1925 г. сразу после рождения Мура:

(на треугольном отрывке конверта, собственно на его закрышке, большими буквами, чернильным карандашом)

Дорогая Р<ысь> (переправлено:) Мама,

Очень рада, что Ваше желание сбылось. Мы назовем Борисом. Мне очень хочется Вас видеть, но сейчас нельзя.

Скоро приду. Я рада, что брат, а не сестра. Борис лучше чем Ксения.

Целую крепко. Поздравляю

Ваша Аля

* * *

Два письма Борису (себе в тетрадь)

Вшеноры, 14-го февраля 1925 г.

Дорогой Борис,

1-го февраля, в воскресение, в полдень, родился мой сын Георгий. Борисом он был 9 месяцев во мне и 10 дней на свете, но желание С. (не требованье) было назвать его Георгием — и я уступила. И после этого — облегчение. Знаете, какое чувство во мне работало? Смута, некоторая внутренняя неловкость: Вас, любовь, вводить в семью, приручать дикого зверя: любовь, обезвреживать барса (Барсик, так было — было бы! — уменьшительное. Ох, эти сослагательные!)

Отнимать его у своих, а Вас своим — отдавать. Делать Вас общим достоянием. Делать его в родном доме — чужим, Вас — в моем — своим. Что-то дикое (т. е. ручное) вроде племянника и дяди. Ясно и просто: назови я его Борисом, я бы навек потеряла право на <пропуск одного слова> Бориса, не право, а его самого. (Дв <пропуск нескольких слов>) Это было бы — отказ. Так, назвав этого Георгий, я сохраняю право на Бориса, т. е. на Вас и —. Борюшка, это не безумие, а самый точный расчет. (NB! Так говорят все сумасшедшие. 1933 г.)