Тетрада Величко

А она смеялась всегда. Открыто и искренне. Действительно считала, что он ее веселить надумал. И так смотрела в ответ, словно в разы больше его в жизни видела и знала. Счастливая вечно ходила. Даже когда ей пытались трояк по зачету по патанатомии поставить. Препод денег захотел. А эта дурочка упорно ходила на пересдачу. Потребовала устроить ей зачет перед комиссией. Руслан уговаривал забить и дать денег. Порядки такие на некоторых кафедрах. Зарабатывают люди так. И ей же не последнее отдавать. Есть же деньги у нее, в чем запара? Но Кристина, что называется, «закусила удила».

— На других пусть зарабатывают. На тех, кто не знает ничего. А я — знаю и учусь, — отрезала она.

Возможно, впервые заставив заметить в ней твердость, которую Рус ранее не особо отмечал за красивым лицом, ладной фигурой и веселым характером.

А еще — на мгновение показав в глазах то, о чем Руслан даже не догадывался на тот момент:

— Слишком дорого нам обходятся эти деньги, чтобы им просто так разбрасываться, — с такой тоской и боязнью в глазах, которой он не то, что у Кристины еще не видел, а и вообще, у девятнадцатилетней девчонки, у которой все вроде хороше в жизни, увидеть и не ожидал.

Они тогда не то, чтобы дружили. Нет. Скорее общались время от времени. Руслан никогда не отказывал в помощи, если его просили, искренне верил, что в жизни хорошее и плохое возвращается. Да и потом, почему не помочь нормальному человеку, если ему это не доставляет особых сложностей. Вот и пересекались. Она иногда приходила спрашивать о ситуациях, типа этой, с зачетом. Хоть и не скажешь, что всегда прислушивалась к опыту Руса. Сама вон, варианты искала. Но тогда она зацепила что-то внутри него помимо чисто мужского интереса к симпатичной и неглупой девчонке. Правда, у Руслана забот и проблем хватало. Госы на носу, распределение и интернатура. Не разбирался особо. Пожал плечами и сказал, пусть сама решает.

Кристина зачет сдала. Самостоятельно. Заведующему кафедры. И экзамен потом автоматом получила. Больше того, заведующий ее в свой кружок взял, давал участвовать в научных работах и своих исследованиях. А преподавателю досталось прилично, насколько Руслан потом слышал слухи в общежитии. И даже в чем-то гордился своей приятельницей, ее знаниями, хоть не его заслуга, настойчивостью Кристины, упорством. Рад был за нее. Но и тогда они больше знакомыми были, не друзьями даже.

А вот тем же летом, через полгода, когда он пошел в интернатуру, а Кристина на сестринскую практику после третьего курса — все изменилось кардинально. Вот там они действительно раззнакомились, а не просто перекидывались парой слов при случайных встречах в коридорах универа.

Карецкого взяли на интернатуру в больницу, куда он так рвался. С первого курса чуть ли через ночь там ночевал. Готов был даже как санитар поначалу помогать, лишь бы поверили, что серьезно настроен, потом уже и ассистировать брали. В конце концов, заработал себе репутацию и авторитет: за него заведующий хирургии просил главврача, а тот лично отправлял запрос ректору на Карецкого, несмотря на то, что имелось направление в амбулаторию родного райцентра. И вот тут Руслану все его рвение зачлось, готовность всегда активно участвовать в общественной жизни университета, затыкать собой любые дыры: хоть елки на территории перед Новым Годом ночами охранять, хоть абитуриентам помогать анкеты заполнять в приемной комиссии. А мог и без проблем за продуктами смотаться в магазин или на рынок, когда деканат решал себе праздник устроить в конце рабочей недели. В общем, его знали и считали не чужим. Так что ректор тоже пошел на встречу и замолвил слово в здравотделе. Оставили его с серьезной перспективой работы и после интернаты. Хорошие хирурги и в столице на вес золота были.

А Кристину в ту же больницу распределили на месяц в гнойную хирургию. Он ее в первый же день июля встретил на лестнице: в хирургическом костюме, в шапочке «по линии бровей» и с краснющими глазами, выдающими, что только что ревела. Стояла в углу, где обычно врачи и медсестры курили, и с какой-то обидой смотрела на вытянутые вперед руки.

— Что такое, Величко? — хмыкнул Рус, подходя к ней и прикуривая на ходу. — Маникюр не обрезала? Влетело от старшей медсестры? — предположил причину ее расстройства.

Видел пару таких ситуаций за время практики в больнице.

У него только операция закончилась, где Карецкого ассистентом взяли. Зашивал сам. По ходу помогал. Спина мокрая от напряжения, костюм противно липнет к коже. А все равно — доволен был, как чертяка.

— Руслан? — с удивлением обернулась Кристина на него, видно не ожидала тут увидеть. — Привет. Нет, — тяжело вздохнула. — Я маникюр, вообще, года три уже не делала, всегда обрезаю под корень. Только… — вот тут у нее предательски голос задрожал. — Я не могу в вену попасть, Руслан. А мне еще десять капельниц поставить надо. А я не могу! Всю руку исколола пациенту. Это ужасно! Я совершенно неспособна к этому! — у нее слезами глаза затянуло.