Тетрада Величко

Макаренко смотрел ровно. Хоть и стало понятно, что сейчас он иначе себе ракурс ее отношений с Кузьмой представляет. Но всем видом давал понять, что его это не интересует, и он будет четко выполнять приказ босса.

Кристина сейчас же была не в том состоянии, чтобы понять: честен ли он до конца? Но и Кузьма, и Вадим вроде бы ему доверяли. Так что решила все другие вопросы отложить пока.

— Как вас зовут? — поинтересовалась только.

— Богдан. Но можно и Макаренко. Это нормально. Как вам удобно будет. «Эй, ты» тоже подойдет, — добавил он с усмешкой.

Кристина даже недоверчиво присмотрелась. Точно, походило на то, что охранник пытался ее развеселить и «шутил». Наверное, она совсем плохо выглядит уже. Хотя что удивительного?

Вздохнула.

— Который час, Богдан? — накатила вдруг такая усталость, что не нашлось сил повернуть телефон и глянуть на дисплей.

— Без двадцати минут одиннадцать, — тут же ответил охранник.

Кристина попыталась прикинуть время.

— Сейчас я еще раз проверю все, и будем перебираться в соседний блок, — решила она. — Карецкий должен был…

— Хирург? Главврач? — уточнил Макаренко.

Кристина кивнула. Пыталась представить, как встанет сейчас, но тело пока не слушалось. А тут же идти три шага. Не хотела просто Кузьме мешать отдыхать разговорами по телефону. Да и он за мать мог начать волноваться, если бы услышал, как она нервничает. Ему сейчас это состояние не улучшило бы.

— Да, уже обсуждали пути перемещения, — ответил Богдан. И протянул ей руку, поняв проблему, видимо. — Давайте, Кристина Александровна. Помогу добраться до палаты.

В этот раз Кристина не отказалась. Через двадцать минут перешли в палату. Обособленную, оснащенную всем необходимым. В самом краю коридора. Отдельное крыло. Охрана одобрила. Да и Вадима устроили в соседней.

Кузьма даже не проснулся, пока его перевозили. А Кристина едва дошла, поняла, что все — все силы закончились. Наступил и ее предел.

— Иди спи, — заметил это состояние и Карецкий.

Тоже, кстати, выглядевший «выжатым» до дна.

— Я тут, — покачала головой Кристина, махнув рукой на софу, имеющуюся в палате для родственников, если те изъявят желание находиться в больнице с пациентами.

Благодаря постоянной «спонсорской» помощи у них было все здорово сделано. И такие палаты имелись в достаточном количестве. И оснащения хватало. Вот, теперь ему самому пригодилось…

Кристина поняла, что слезы сами по щекам побежали. Но это уже от бессилия и изнеможения полного.

Рус не прокомментировал. И насчет отдыха уже не возражал. Да и Макаренко, точно, помнил распоряжение Кузьмы ее «рядом» держать. Так что никто особо не спорил. Охранники помогли подвинуть софу ближе к кровати самого Кузьмы. Она с Русланом подключила все мониторы и аппараты, которые и сюда перевезли. Лишний медперсонал не звали. Минут через пять (проверив напоследок повязки и дренаж) Кристина отправила самого Карецкого спать. Русу тоже порядком досталось.

Ввела еще обезболивающее Кузьме, который слабо отреагировал на эти перемещения, хоть и пытался проснуться. Вновь ее руку искать начал.

— Кристина, маленькая моя…

— Спи, — прошептала ему, дрожащими от усталости и всех эмоций руками пригладила волосы.

Подумала, что надо бы протереть ему лицо. На подбородке так и остались следы уже запекшейся крови, где Кристина держала. Но поняла, что сейчас не справится. Буквально упала на софу, натянула плед, который достала из шкафа вместе с подушкой, и отрубилась.

Только отдохнуть не удалось.

Кристине снился сон. Старый, знакомый до мелочей. До последней тени. Изматывающий и ужасающий своей реалистичностью даже несмотря на то, что она уже знала — спит.

Она сидела на полу кухни в квартире, которую они когда-то давно снимали. Вокруг валялись марлевые тампоны, бинт, стояли бутылочки с перекисью и спиртом. В тарелке лежала иголка. Несколько. Мотки кетгута, который она когда-то использовала, чтобы тренироваться вязать узлы на факультетской хирургии; обычные нитки, толстые и грубые. Все в крови. Все. Везде багровые пятна. Ее руки мокрые от крови. Так много, что даже непонятно — откуда?

А прямо перед Кристиной, на этом же полу, лежит Кузьма. Мертвый.

Она не хирург. И не смогла ничего сделать. Не умела. Зашила кожу, мышцы. Криво, некрасиво. Неважно. Только, видимо, пропустила внутреннее повреждение, которого так боялась. Не заметила. Не знала, как проверить, растерялась. Не в ее силах, не станешь же вскрывать брюшную полость в таких условиях?!

Только все от страха за любимого из головы вылетело.

Не сумела убедить его в больницу пойти, не настояла. И он умер.

А Кристина смотрела на свои руки, покрытые его кровью, и понимала, что даже не плачет — воет диким воем. Как животное какое-то…

Стоит на коленях на полу у его тела, раскачивается, глядя на кровь Кузьмы повсюду, и воет от невыносимой, дикой боли, которая разрывает всю ее сущность.

— Мавка! Да проснись же! Кристина! Маленькая моя!

Хриплый, надсадный голос Кузьмы пробился в сознание, рассеивая старый кошмар. А еще больше — писк аппаратов, отслеживающих его состояние. И давление, и пульс, и сердечный ритм зашкаливали.